Архив

Долг (Bringschuld) и культ героев. Город-герой в эпоху Брежнева

23.02.2014, 10:46

Иво Мийнссен

Осенью 1941 г. положение СССР казалось почти безнадежным. Красная Армия после ряда катастрофических поражений находилась в беспорядочном отступлении. Пали Киев, Минск, Смоленск, Калуга и Орел. Между германскими армиями и Москвой оставался только один относительно крупный город: Тула. Там партия, армия и мобилизованное население спешно возводили линии обороны и эвакуировали предприятия. Силы безопасности выступали не только против вновь и вновь вспыхивавшей паники, но и против мародеров (1).
В городе находились только несколько тысяч солдат и офицеров регулярной армии, а также рабочие бригады, которые готовились защищаться винтовками XIX в. Остатки советской 50-й армии, избежавшей битвы в окружении под Брянском, попытались остановить перед Тулой танки генерала Хайнца Гудериана, испытывавшие все большие трудности из-за морозов. Последовали многочисленные битвы за город, следствием чего были более 38 тыс. погибших (2) и почти полное окружение. И все же Тула не пала, фронт стабилизировался. В начале декабря Красной Армии впервые удалось перейти в успешное контрнаступление. Нацистам более не удастся так близко подойти к Москве. 35 лет спустя, 8 декабря 1976 г., Тула оказалась в центре внимания советской общественности. За свой вклад в оборону город бы провозглашен ?городом-героем?, а в январе Тулу приехал награждать Л.И. Брежнев. Он охарактеризовал Тулу 1941 г. как ?бастион?. К тому же он подчеркнул важную с петровских времен роль Тулы в производстве оружия. Город, по его словам, был ?шитом и арсеналом России?: ?На этой древней земле мужал характер русского человека ? неутомимого труженика и искусного мастера, непоколебимого защитника Отечества и несгибаемого борца за счастливое будущее? (3).
Как показывает цитата из речи Брежнева, город-герой Тула во всесоюзном масштабе был поднят до уровня символа, который и за пределами победы во Второй мировой войне указывал на лучшие качества народа. Связанный с ?Великой Отечественной войной? культ героев эпохи Брежнева служил местом идентификации местному населению, а государству ? средством мобилизации, и именно в контексте все явственнее убывающей в брежневский период динамики. На примере города-героя можно как нельзя лучше проиллюстрировать сложное взаимодействие героического культа и общественной динамики.

Эра Брежнева и поминовение войны
Серьезно выросший в последние годы научный интерес к брежневской эре обнаружил во многих сферах сложное и противоречивое развитие между 1964 и 1982 гг. Перемены в образовании, жилищном вопросу и экономике (4) не позволяют описывать всю эту эпоху как время застоя. Чтобы описать понижающуюся на протяжении эпохи социальную и экономическую динамику, я буду опираться на более нейтральный термин ?гиперстабильность?.
На фоне отзвуков десталинизации и отказа от коммунистической утопии в пользу ?развитого социализма? брежневскую эпоху отличали поиски ценностей, которые бы объединили и стабилизировали общество. Дислокациям хрущевской эпохи был противопоставлен гегемониальный проект, который на дискурсивном уровне должен был артикулировать в новом сочетании популярные в народе элементы и желательные для правителей модели поведения (5). Этот консенсус объединял провозглашенное авторитарной политической системой единство народа и партии, скромное, но неуклонно растущее благосостояние(6) и общее воспоминание о ?славном прошлом?(7), в котором память о Великой Отечественной войне играло центральную роль.
Память о войне является элементом, связующим общество и в постсоветском пространстве. Каждая семья оплакивает жертвы войны, многие члены послевоенного поколения выросли без отца или с родителем, психически или физически травмированным на войне. Эмоциональная привязанность к военным воспоминаниям использовалось также режимом для мобилизации населения(8).
С 1965 г. день победы, который при Сталине и Хрущеве публично не праздновался или праздновался скромно, снова был введен как официальный праздник с большим парадом и дорогостоящими увеселениями. Большинство исторических исследований справедливо подчеркивает официозную идеализацию военных событий, в которых находилось место прежде всего героическим фигурам, но не темным сторонам войны (9). Официальный дискурс о войне проецировал картину объединившегося против фашистского врага народа, который вместе с сильной армией под руководством партии одержал великую победу (10). Репрессии в армии, пакт Сталина с Гитлером и огромные собственные потери были табуированы.
Одновременно были предприняты попытки символически вовлечь широкие слои населения в сообщество победителей. Йорг Ганценмюллер видит в этой ?стратегии объятий? средство смягчения конфликтов эпохи десталинизации вокруг толкований войны (11). В контексте нового консенсуса новая интерпретация войны выходила далеко за пределы этой задачи и становилась вторым советским базовым мифом(12). Ветераны стали пользоваться льготами и общественным престижем, и молодежь также вовлекалась в этот процесс. Тем самым предпринималась попытка предотвратить назревавший общественный конфликт: послевоенное поколение (13) выросло в социально более дифференцированном и материально более благополучном Советском Союзе и располагало совершенно иным горизонтом опыта, чем его предшественники(14).
Поэтому в связи с 20-летием победы активно разрабатывались программы ?патриотического воспитания?. Были интенсифицированы усилия в школе и в молодежных организациях для привлечения молодежи к поминовению войны. В лагерях, на экскурсиях к ?местам боевой славы?, во время ритуалов и встреч с ветеранами молодежь отдавали честь памяти о войне. Эти социальные практики таким образом формировали культурную память(15) о прошедшей войне, чтобы легитимировать такие желательные ценности как патриотизм, интернациональное сотрудничество против общего врага, а также превосходство СССР в Восточной Европе и советскую политическую систему.
Таким образом на дискурсивном уровне героическое прошлое связывалось с настоящим. В своей речи по поводу Победы в 1965 г. выступил с программным заявлением, что молодые советские люди разделяют идеи своих отцов и в случае необходимости ?будут достойны боевых традиций Великой Отечественной войны? и защитят ?свою родину и достижения Октябрьской революции?(16). Но пусть задачи послевоенного поколения отличаются от военного и ограничатся воинской службой.
Именно фигура героя была необходима для чествования памяти о войне и для связанного с этим искомого содержания воспоминаний (17). В авторитарной политической системе СССР государство было важнейшим актором в создании гегемониального дискурса о войне, который задавал внешние формы и границы произносимого, но на местном уровне мог быть наполнен своим содержанием и фигурами (18).

Герои и города-герои
Достойным внимания воплощением этого культа героев стали города-герои. Города-герои награждались званием ?Герой Советского Союза?, Орденом Ленина и высшей советской медалью, ?Золотой звездой?. Создание целой категории награжденных государством населенных пунктов было, за редким исключением, преимущественно советским проявлением культа героев: в Югославии ряд городов был награжден ?Орденом народных героев?, в Италии некоторые города и области награждались орденами мужества, Великобритания наградила во Второй мировой войне Мальту орденом Св. Георга.
Культ героев брежневской эпохи опирался на сталинские нарративные образцы и требования. Он тесно связан с идеологией социализма в одной стране и одновременно развивавшимся советским патриотизмом и почти не был затронут десталинизацией (19). Пунктом кристаллизации этого процесса стала экспедиция на ?Челюскине?, участники которой были спасены советскими летчиками после двухмесячного плена в полярных льдах. Пилот Анатолий Васильевич Ляпидевский 16 апреля 1934 г. первым был награжден званием ?Героя Советского Союза?. Это звание по уровню престижа оттеснило высший орден СССР, Орден Ленина: до 1974 г. в стране было более 390 тыс. обладателей и обладательниц Ордена Ленина и всего 12460 ?Героев Советского Союза?. Из-за обесценивающей раздачи орден потерял свой авторитет. Большинство ?Героев Советского Союза? получили эту награду во Второй мировой войне (20).
Обе награды присуждались преимущественно персонам, но могли также вручаться предприятиям (Орден Ленина), воинским частям, областям или городам. Они были связаны с персональными пенсиями и привилегиями для их носителей, которые простирались от бесплатного пользования общественного транспорта до преимуществ при получении жилья и медицинском обслуживании (21). Присвоение звания ?Город-герой? также было связано с привилегиями.
Концептуально представить себе город-герой труднее, чем отдельную фигуру героя: неясно, с какой именно общностью идентифицируется ?город-герой?. Статус города-героя был установлен лишь накануне 20-летия победы, 8 мая 1965 г., хотя понятие было в ходу еще во время войны. Население городов-героев в 1960-е гг. изменилось по сравнению с периодом войны. В большинстве награжденных городов ? Сталинграде, Ленинграде, Москве, Киеве, крепости-герое Бресте, Одессе, Севастополе, Новороссийске, Керчи, Минске, Туле, Смоленске и Мурманске ? основная часть населения во время войны была эвакуирована или погибла. В ходе восстановления рабочие из других регионов Советского Союза переезжали на опустошенные войной запад и юг, где находятся города-герои.
Сабина Арнольд указывает в своем исследовании о Сталинграде, что звание ?город-герой? не указывало, ?имелись ли в виду жители, защищавшие город солдаты или только горком КПСС?(22). Расплывчатое понятие позволительно понимать в духе упомянутой выше ?стратегии объятий?: аморфный коллектив города-героя предоставлял возможность для идентификации всему населения, независимо от возраста и происхождения.
К тому же обеспечивалась преемственность: структура почти всех историй о героях включает в себя их смерть, ее преодоление и возрождение в ином образе (23). Город-герой однозначно воплощал собой это возрождение после разрушений и страданий ? в восстановленной, экономически и культурно процветающей форме. Практически во всех публикациях о городах-героях подчеркивается, что на прежних полях сражений сегодня стоят жилые дома, дворцы пионеров и парки. К тому же постоянно встречаются указания на счастливую жизнь, которой сегодняшнее поколение может наслаждаться благодаря героизму предков. Момент социалистического благосостояния был центральным и в официальном дискурсе о городах-героях.
Кроме того, с дискурсом о городах-героях была связана стратегия мобилизации населения. Герой становися героем, когда он или она совершает необычный поступок в чрезвычайной ситуации ? например, на войне(24). В советском обществе, которое по самоопределению было революционным, героические фигуры заняли центральное место и в гражданской жизни. Как пишет Ганс Гюнтер, с помощью идентификации масс с фигурами героев в советском обществе обеспечивалось достижение целей, намеченных государством. ?Институционализированный пангероизм? такого рода инспирировал концепцию общества, подобного ?полю боя? с бесчисленными ?кампаниями? и ?победами?(25).
Это описание не в полной мере подходит к брежневской эпохе, так как существовало гораздо больше социального пространства свободы, чем при сталинизме. Вместе с тем нельзя недооценивать мобилизирующую функцию дискурса о городах-героях. Память о войне была постоянно связана с требованием роста производства и эффективности на рабочем месте. Для хозяйственного и общественного порядка, по-прежнему в большой степени покоящегося на кампаниях, потенциал дискурса о городах-героях не был несущественным. Это было тем более важно, что города-герои одновременно были важными городскими и хозяйственными центрами. Так как воздействие фигуры героя в решающей степени зависит от признания со стороны населения (26), глубоко укорененная память о войне была очевидной отправной точкой.
Ниже на примере города-героя Тулы будет показано, как с помощью дискурса о городах-героях он был связан со всем СССР и как на региональном уровне осуществлялась связь между чествованием памяти о войне и требованием хозяйственных достижений. Даже если Тула и не принадлежит к самым известным городам-героям, ее изучение представляется перспективным. Будучи провинциальным центром, важным местом размещения военной промышленности и гарнизона, Тула в советское время была относительно привилегированна. Кроме того, военная культура, к которой принадлежит и поминовение войны, играла здесь более важную роль, чем, например, Москва. В то же время Тулу можно считать своего рода ?заместителем? Москвы, так как ее роль в войне тесно связана с обороной столицы. Наконец, Тула была последним городом, получившим в брежневскую эпоху титул города-героя, что дает интересные данные о том периоде в правлении Брежнева, когда динамика уже сильно сбавила обороты и ?гиперстабильность? превратилась в застой.
Город-герой Тула
В пантеон героев Тула была принята уже во время войны: ?Героические защитники Москвы и Тулы, Одессы и Севастополя, Ленинграда и Сталинграда показали беспримерное и беззаветное мужество, железную дисциплину, стойкость и способность побеждать?, - писал Сталин еще в 1942 г. (27) Сталин назвал Тулу в одном ряду с первыми и самыми известными городами, которым Президиум Верховного Совета 8 мая 1965 г. присвоил звание ?городов-героев?.
Тем не менее Тулу объявили городом-героем только 7 декабря 1976 г. В отличие от других городов-героев Тула получала эту награду поэтапно: 7 декабря 1966 г., к 25-й годовщине обороны, город получил Орден Ленина как ?символ военного героизма и славных революционны традиций пролетариата Тулы?. Для вручения ордена из Москвы приехал секретарь ЦК КПСС Дмитрий Устинов. Но Устинов не только похвалил Тулу, но и произнес необычные для праздничного повода критические слова, как он сам признался. Он нашел ?серьезные недостатки? в техническом уровне производства и в дисциплине труда. Он призвал лучше использовать ?богатые революционные и трудовые традиции? Тулы для воспитания рабочих и молодежи (28).
Между 1965 и 1968 гг. Устинову было поручено централизовать военно-промышленный комплекс. Это был не бесспорный процесс, так как за ним следовало новое соотношение сил в этой в хозяйственном смысле решающей сфере (29). Поскольку Тула была одним из центров оборонной промышленности, замечания Устинова по крайне мере отчасти были связаны с сложностями этого процесса. Одновременно в 1966 г. активно протекала кампания по пропаганде косыгинских реформ, главной целью которых была технологическая модернизация. Сельское хозяйство Тулы считалось технологически устарелым, из-за чего область не смогла выполнить план семилетки 1959 ? 1965 гг. В 1967 г., возможно, в связи с награждением Орденом Ленина, были значительно увеличены инвестиции Москвы в экономику Тулы, что очень ускорило хозяйственный рост (30).
Открытая критика показала также, что Орден Ленина не имел такого престижа, как титул города-героя. 36 городов и все 15 союзных республик получил Орден Ленина, но только 13 городов стали городами-героями. На вручении Ордена Ленина присутствовали представители других городов-героев, но прием Тулы ?в их славную и героическую семью? последовало лишь в 1976 г. (31)
Документы Тульского обкома сообщают о том, что региональное руководство во главе с амбициозным первым секретарем Иваном Юнаком не удовлетворилось Орденом Ленина. Как минимум трижды в последующие годы ? в 1970, 1975 и 1976 ? Тула запрашивала статус города-героя. Только последняя заявка была успешной (32). Наряду с престижем с заявкой были неразрывно связаны надежды на улучшение снабжения. Региональное руководство сталкивалось со значительным недовольством. Городские власти Тулы были в 1960-е и 1970-е гг., например, не в состоянии предоставить быстро растущему населению достаточно жилья(33). К тому же плохи урожаи между 1972 и 1975 гг. привели к проблемам снабжения основными продуктами питания(34).
Просьбы о присвоении статуса города-героя направлялись в Центральный Комитет и лично Л.И. Брежневу(35), хотя формально указ о присвоении статуса города-героя выдвигал Президиум Верховного Совета. О том, что решающей инстанцией был ЦК ? а последнее слово принадлежало Политбюро, ? подчеркивает большое политическое и хозяйственное значение этой награды. В случае с тулов в руководстве наверняка было сопротивление присвоению ей статуса города-героя. Это удалось лишь благодаря личному вмешательству: по утверждению сына Юрчака его отец сделал Тулу городом-героем по личному звонку Леониду Брежневу(36). Более обоснованным является высказывание бывшего шефа КГБ в Туле и члена бюро обкома Павла Потехина, что Юрчак был тесно связан с Юрием Андроповым и позвонил ему осенью 1976 г., когда узнал о сопротивлении в Политбюро. Андропов взял дело в свои руки, ?и вдруг все подписи в Политбюро [о присвоении Туле статуса города-героя] были собраны?(37). Этот эпизод подчеркивает, как сильно в брежневскую эпоху зависели даже формальные, институционализированные процессы отбора от личных связей и ?стабильности кадров?, сильно поспособствовавших понижению динамизма советской системы (38).

Награждение
Церемония награждения в Туле стала большим событием, его инсценирование растянулось на несколько недель. Объявление городом-героем попало на первую полосу ?Правды?, а в номере областной газеты ?Коммунар? за 8 декабря 1976 г. восклицание ?Тула ? город-герой!? в колонтитулах заменило привычный лозунг ?Пролетарии всех стран, соединяйтесь!?(39) Две первые страницы были полностью посвящены великому событию, и в следующие дни празднование также доминировало в заголовках. Сообщалось о многочисленных торжественных партийных заседаниях на предприятиях и в школах. На них звучали ?горячие слова благодарности Коммунистической партии?. Кроме того, подчеркивалось, что Тула оказалась ?достойной? награды: ?В ответ на высокую награду трудящиеся Тулы готовы направить все силы на выполнение плановых заданий текущего года и пятилетки в целом, на неуклонное повышение эффективности, качества и организации производства и трудовой дисциплины? (40).
Здесь соединение памяти о войне, исторической преемственности и труда также занимает центральное место в официальном дискурсе. Бесчисленные трудовые коллективы принимали на себя обязательство перевыполнить план и тем самым следовать примеру рабочих героев стахановского движения 1930-х гг. В связи с юбилеем и грядущим 60-летним юбилеем Октябрьской революции более 2000 предприятий и свыше 60000 трудящихся выполнили план за два года уже к 7 ноября 1977 г. (41) Кроме того, обком партии выдвинул девиз превратить Тулу, которая должна быть достойной статуса города-героя, ?в город высокой культуры производства, образцовой культуры и образцового быта? (42).
Кульминация празднования наступила в середине января, когда Л.И. Брежнев лично прибыл в Тулу, чтобы прикрепить ?Золотую звезду? к знамени города. Значение Этот высокий визит в Тулу имел центральное значение: из всех советских вождей кроме Брежнева только Хрущев удостоил город своим посещением (43). Этот визит привлек много внимания на союзном уровне: с 18 по 20 января он доминировал в заголовках ?Правды?, а речь Брежнева на торжественном собрании 18 января заполнила две первые полосы газеты (44).
Наряду с Брежневым и местными партийными руководителями заметно выступила молодежь. Под звуки оркестра на театральной сцене появились комсомольцы и пионеры, которые благодарили партию и весь народ за возможности расти в мире. ?Но никто не забыт и ничто не забыто!? - подчеркнули они. ?Мы готовимся к жизни, труду и учению, мы готовим смену славным героям!? (45) Это чествование артикулировало верность наследию героев войны как нечто большее, чем долг послевоенного поколения. Такие аспекты военного опыта Тулы как паника или мародерство были полностью табуированы.
Свидетели вспоминают прежде всего о чувстве гордости, которое переполняло их в связи с приездом Брежнева в ?город-герой?.Кроме того, они вспоминают о ледяном холоде в тот день, на толпы людей, которые по призыву партии и предприятий заполнили улицы центра города, и о невозможности добраться в тот день домой общественным транспортом (46). Бухгалтер Галина Павленко вспоминает в газетной статье прежде всего о том, что во время визита Генерального секретаря в магазинах на короткое время появились колбаса и апельсины(47), абсолютное исключение в области, которая свою богатую сельскохозяйственную и промышленную продукцию практически полностью вывозила в Москву (48).
Обращает на себя внимание изменившаяся, по сравнению с речью Устинова десятилетней давности, тональность выступления Брежнева. Он не только поощрял и хвалил, но и раздавал явные обещания. Так, он на удивление самокритично говорил о жилищной нужде в Туле: ?Вы говорите: нужно больше квартир, больше детских учреждений, больше товаров в магазинах. Вы правы. У нас спрос превышает наши возможности. Но мы не стоим на месте, мы идем вперед. [?] Если в восьмом 5-летнем плане на развитие Тулы было выделено 474 млн. рублей, то в девятом их было 718 млн., а в десятом мы планируем 903 млн. рублей. Почему же вы не аплодируете? (Аплодисменты, оживление в зале)?(49).
То, что Брежнев специально потребовал у местных партийных функционеров аплодировать, свидетельствует о связанных с новым статусом ожиданиях. Но преимущества в распределении центральных бюджетных средств, следующие за символическим привилегированием, вели также и к противоречиям. Генеральный план города предусматривал рост населения к 2000 г. с 500 тыс. до 750 тыс. Это делало необходимым строительство дополнительно 6,5 млн. м² жилья ? при имеющихся на 1975 г. 7 млн. м²(50). Чтобы при этих обстоятельствах соответствовать ожидаемой от города-героя функции образца, как писал, например, архитектор В.Н. Савченко, просто не хватало специалистов(51).
Ввиду этих вызовов обещания Брежнева не означали той вехи, которой многие ждали от присвоения Туле статуса города-героя. Местная историк Ирина Парамонова так интерпретирует господствовавшее настроение: ?Туляки ? очень гордые люди с сильно развитым чувством собственного достоинства. Поэтому реакция на повышение бюджетных вложений была совершенно справедливой. Его рассматривали как долг Туле?(52). Эта местная гордость в значительной степени происходила из прошлого, что Парамонова иллюстрирует на примере соседнего города Калуги: Калуга встречала нацистов хлебом-солью, в то время как Тула сражалась. Этот комментарий показывает, насколько местное население усвоило советский дискурс о городах-героях.

Выводы
Пример Тулы позволяет представить себе важную и сложную роль героических фигур и городов-героев для местной идентичности и в качестве образца для желательных личных качеств идеализированного советского гражданина в брежневскую эпоху. Как элемент ?стратегии объятий? культ героя был вполне успешен. Объявление городом-героем означало привилегированное положение на символическом уровне и честь, которую трудно переоценить. С ним было связано публичное признание больших жертв во время Второй мировой войны и таким образом известная компенсация за многие табу официальной истории войны.
Практически все опрошенные свидетели признали, что присвоение статуса города-героя переполнило их гордостью, но мало что изменило в повседневности. Для партийной номенклатуры новый статус означал рост престижа.
Награждение не означало, однако, уравнения с большими центрами, Москвой и Ленинградом. Именно сравнение с Москвой в отношении снабжения повседневными товарами наглядно показывало тулякам их низкий статус и до сих пор вызывает комплекс неполноценности.
Именно связь памяти о войне с достижениями и экономическими привилегиями способствовала развитию местных притязаний, которым все более загнивающая плановая экономика не могла соответствовать. ?К сожалению, надежды туляков на растущее благосостояние [в связи с объявлением городом-героем] не были удовлетворены. После объявления Тулы ?героиней? была продолжена героическая борьба с дефицитом продуктов питания?(53). Продовольственные проблемы обострялись по мере снижения темпов развития хозяйства. Эти проблемы в Туле демонстрируют пределы плановой экономики, которая даже во времена большого роста с трудом удовлетворяла основные потребности населения из-за концентрации на тяжелой промышленности. Последствия хозяйственного развития ? рост населения при дефиците жилья только обострили проблемы.
Объявление городом-героем ничего не изменило в авторитарно-централистской базовой структуре советской системы. Ее герои хоть и пользовались привилегиями, но располагали весьма ограниченными возможностями самостоятельно использовать городские средства. Они по-прежнему зависели от центра. Так как собственные достижения едва ли вели к переменам в местных условиях, мобилизация послевоенного поколения на хозяйственные успехи с помощью обращения к памяти о войне в конце концов тоже провалилась.

Примечания

1. Jurij Aparin, Na Tul'skom Napravlenii, ??ёkino 2011, S. 62f.
2. Centr Novej?ej Istorii Tul?skoj Oblasti (CNITO): F. P-177, op. 72, d. 96, s. 13.
3. A.I. Blatov (Hg.), Vydaju??ijsja Podvig Za??itnikov Tuly. Prebyvanie General?nogo Sekretarja CK KPSS Tovari??a Bre?neva v Gorode-Geroe Tule na Tor?estvach, Posvja??ennych Vru?eniju Gorodu Medali ?Zolotaja Zvezda?, 17-19 Janvarja 1977 Goda, Moskva 1977, S. 14.
4. Edwin Bacon f?hrt etwa die Vervierfachung der Hochschulabsolventen an. Edwin Bacon, ?Reconsidering Brezhnev?, in: ders./Mark Sandle (Hg.), Brezhnev Reconsidered, Basingstoke/Hants 2002, S. 1-21, S. 17. Zu den Verbesserungen im Wohnungswesen, siehe: Richard French, Plans, Pragmatism and People. The Legacy of Soviet Planning for Today?s Cities, Pittsburgh 1995. Schliesslich analysiert Vladimir Shlapentokh unter anderem das Scheitern der Kosygin-Reformen, die zu einer Dynamisierung der Wirtschaft f?hren sollten: Vladimir Shlapentokh, A Normal Totalitarian Society. How the Soviet Union Functioned and How it Collapsed, New York 2001, S. 177.
5. Мое понимание дискурса и дискурсивного анализа опирается на работы Ernesto Laclau и Chantal Mouffe. С известным упрощением ?дислокация? понимается как потрясение дискурсивных основ, а ?гегемония? как попытка новой консолидации мировоззрения. См.: Ernesto Laclau/Chantal Mouffe, Hegemony and Socialist Strategy. Towards a Radical Democratic Politics. London/New York 2001.
6. James Millar hat dieses ?konomische Arrangement als ?Little Deal? beschrieben. James Millar, ?The Little Deal. Brezhnev?s Contribution to Acquisitive Socialism?, in: Slavic Review 44 (1985), Nr. 4, S. 694-706.
7. Denis Kozlov, ?The Historical Turn in Late Soviet Culture. Retrospectivism, Factography, Doubt, 1953-91?, in: Kritika 2 (2001), Nr. 3, S. 577-600, S. 578.
8. Catriona Kelly, ?The Retreat from Dogmatism. Populism under Khrushchev and Brezhnev?, in: dies./David Shepherd (Hg.), Russian Cultural Studies. An Introduction, London 1998, S. 249-273; Dietrich Neutatz, ?Identifikation und Sinnstiftung. Integrative Elemente in der Sowjetunion?, In: Osteuropa 57 (2007), Nr. 12, S. 49-63, S. 49
9. Zum Beispiel: Bonwetsch, B., 2000. ??Ich habe an einem v?llig anderen Krieg teilgenommen?. Die Erinnerung an den ?Grossen Vaterl?ndischen Krieg? in der Sowjetunion?, in: Helmut Berding/Klaus Heller/Winfried Speitkamp (Hg.), Krieg und Erinnerung. Fallstudien zum 19. und 20. Jahrhundert, G?ttingen 2002, S. 145-168; Lev Gudkov, ?Pobeda v Vojne. K Sociologii Odnogo Nacional?nogo Simvola?, in: ders., Negativnaja Identi?nost?. Stat?i 1997-2002 Godov, Moskva 2004, S. 20-58.
10. Lars Karl, Der ?Tag des Sieges? in der Sowjetunion. Inszenierung eines politischen Mythos. MA-Arbeit. Eberhard Karls Universit?t T?bingen 1999, S. 33.
11. J?rg Ganzenm?ller, ?Die siegreiche Rote Armee und ihre F?hrung. Konkurrierende Geschichtsbilder von den ?V?tern des Sieges??, in: Beate Fieseler/ders. (Hg.), Kriegsbilder. Mediale Repr?sentationen des ?Grossen Vaterl?ndischen Krieges?, Essen 2010, S. 13-27, S. 24.
12. Amir Weiner, Making Sense of War. The Second World War and the Fate of the Bolshevik Revolution, Princeton 2001, S. 9.
13. Согласно Юрию Леваде, брежневские годы существенно повлияли на пятое советское поколение, родившееся между 1944 и 1960 гг. Juri Levada, ?Rupture de G?n?rations?, in: The Tocqueville Review 23 (2002), Nr. 2, S. 15-35, S. 24.
14. Siehe dazu: David Ruffley, Children of Victory. Young Specialists and the Evolution of Soviet Society. Westport/London 2003; Donald Raleigh, Russia?s Sputnik Generation. Soviet Baby Boomers Talk about their Lives, Bloomington 2006.
15. Jan Assmann, ?Kollektives Ged?chtnis und kulturelle Identit?t?, in: ders./Tonio H?lscher (Hg.), Kultur und Ged?chtnis, Frankfurt a.M. 1988, S. 9-19, S. 10f.; Aleida Assmann, Erinnerungsr?ume. Formen und Wandlungen des kulturellen Ged?chtnisses, M?nchen 1999, S. 15.
16. Leonid Brezhnev, The Great Victory of the Soviet People, Moscow 1965, S. 52.
17. Karen Collias, ?Making Soviet Citizens. Patriotic and Internationalist Education in the Formation of a Soviet State Identity?, in: Henry Huttenbach (Hg.), Soviet Nationality Policies. Ruling Ethnic Groups in the USSR, London 1990, S. 73-93, S. 77.
18. Siehe dazu: Carmen Scheide, Erinnerungsprozesse und Erinnerungskulturen an den Zweiten Weltkrieg in der Sowjetunion, 1941-1991, Unver?ffentlichte Habilitationsschrift, 2010, S. 17; Lisa Kirschenbaum, The Legacy of the Siege of Leningrad, 1941-1995. Myth, Memories, and Monuments, Cambridge 2006.
19. Erwin Oberl?nder, Sowjetpatriotismus und Geschichte. Dokumentation, K?ln 1967, S. 9ff.
20. Kolesnikov/Ro?kov, Ordena i Medali SSSR, Moskva 1974, S. 27, 30, 38. Мужская форма существительного ?герой? неслучайна: всего 91 женщина стали ?Героинями Советского Союза?.
21. Правда, Сталин в 1947 г. отменил эти привилегии ? согласно государственной пропаганде, по просьбе их обладателей. Лишь 20-ю годами позже, 6 сентября 1967 г., Президиум Верховного Совета вновь ввел привилегии. В этом отражалось, с одной стороны, улучшившееся хозяйственное положение страны, а с другой ? стратегия нового руководства, которое с помощью привилегий хотело заручится поддержкой ветеранов войны.
22. Sabine Arnold, Stalingrad im sowjetischen Ged?chtnis. Kriegserinnerung und Geschichtsbild im totalit?ren Staat, Dortmund 1998, S. 326.
23. Katerina Clark, The Soviet Novel. History as Ritual, Chicago/London 1981, S. 49.
24. Siehe dazu: Klaus von See, ?Held und Kollektiv?, in: Zeitschrift f?r deutsches Altertum und deutsche Literatur 122 (1993), Nr. 1, S. 1-35, S. 27; Jan Philipp Reemtsma, ?Der Held, das Ich und das Wir?, in: Eurozine, 2009, S. 1-19 S. 3, <http://www.eurozine.com/articles/2009-09-08-reemtsma-de.html> (20.11.2012).
25. Hans G?nther, Der sozialistische ?bermensch. M. Gor?kij und der sowjetische Heldenmythos, Stuttgart 1993, S. 180f.
26. Silke Satjukow/Rainer Gries, ?Zur Konstruktion des ?sozialistischen Helden?. Geschichte und Bedeutung?, in: dies. (Hg.), Sozialistische Helden. Eine Kulturgeschichte von Propagandafiguren in Osteuropa und der DDR, Berlin 2002, S. 15-34, S. 21.
27. Iosif Stalin, ?Prikaz Narodnogo Komissara Oborony SSSR 7 Nojabrja 1942 Goda No 345?, in: ders., So?inenija ? Tom 15, Moskva 1997, S. 129-131, S. 130.
28. Viktor Finogenov (Hg.), Tula ? Gorod Ordenonosnyj, Tula 1967, S. 10, 21f.
29. Vladislav Zubok, A Failed Empire. The Soviet Union in the Cold War from Stalin to Gorbachev, Chapel Hill 2007, S. 205.
30. Vasilij Malini?ev, Na Puti k Krachu, Tula 2004, S. 263, 310. Имеющиеся документы не позволяют определить, насколько дополнительные инвестиции были связаны с празднованиями. Но совпадение по времени бросается в глаза.
31. A.I. Blatov (Hg.), Vydaju??ijsja Podvig, S. 13
32. Gosudarstvennyj Archiv Tul?skoj Oblasti (GATO): F. R-2640, op. 12, d. 587, s. 1 (1970); CNITO, F. P-177, op. 55, d. 110, s. 52-58, 73-75 (1970); F. P-177, op. 69, d. 84, s. 1-6 (1975), F. P-177, op. 72, d. 96, s. 1-15 (1976).
33. Vasilij Malini?ev, V Romanti?eskom Tumane, Tula 2007, S. 34.
34. A.I. Blatov (Hg.), Vydaju??ijsja Podvig, S. 20.
35. CNITO, F. P-177, op. 72, d. 96, s. 6f.
36. Elena Rjabikova, ?Gensek i Tula?, in: Sloboda, 29. November ? 6. Dezember 2006, S. 16
37. Anna Afanas'eva, ?Tula Stala Gorodom-Geroem Blagodarja Junaku?, in: Moja Sloboda Tula, 19.3.2008. <http://www.tula.rodgor.ru/gazeta/693/persona/4085> (21.11.2012).
38. Юрчак считался ставленником Брежнева, поскольку оба были знакомы с днепропетровских времен. Еще до прихода к власти Брежневу удалось провести своих людей в ЦК партии, в том числе и Юрчака в 1961 г. Кадровая политика Брежнева была важным основанием успешного свержения Хрущева (Ilya Zemtsov, Chernenko, the Last Bolshevik. The Soviet Union on the Eve of Perestroika, New Brunswick/Oxford 1989, S. 63ff.).
39. Kommunar, 8.12.1976, S. 1.
40. Kommunar, 10.12.1976, S. 1.
41. CNITO, F. P-177, op. 77, d. 82, S. 143.
42. CNITO, F. P-177, op. 77, d. 185, S. 1. В связи с присвоением статуса города-героя другим городам использовались практически идентичные формулировки.
43. Valerij Maslov, ?O?ivlenie v Zale?, in: Tul'skij Kur'er 2 (2001), Nr. 191, S. 10.
44. Pravda, 19.1.1976, S. 1f.
45. A.I. Blatov (Hg.), Vydaju??ijsja Podvig, S. 53.
46. Sergej ??eglov, Interview durch den Autor, 16.5.2012, Tula.
47. Gavlina Pavlenko, ?Bre?nev Privez v Tulu Apel?siny i Kol?basu?, in: Tul'skij Kur'er 5 (2002), Nr. 194, S. 10.
48. Vasilij Malini?ev, Na Puti k Krachu, S. 313.
49. A.I. Blatov (Hg.), Vydaju??ijsja Podvig, S. 21f.
50. V.N. Sav?enko, Gorod-Geroj Tula, Moskva 1979, 104f., 169.
51. Ibid., 186f.
52. Irina Paramonova, E-Mail-Korrespondenz mit dem Autor, 12.10.2012.
53. Valerij Maslov, ?O?ivlenie v Zale?, S. 10.