Архив - Когда я вырасту, буду космонавтом! - Комментарии
Дорогие коллеги,
Я благодарна всем участникам дискуссии, посвященной обсуждению моего текста, за ценные советы и идеи, и, в преддверии нового сезона, хотела бы написать заключительный комментарий.
Прежде всего, мне бы хотелось остановиться на уточнении содержания основных понятий. Говоря о ?культе космоса? (Kosmoskult), я подразумеваю культурный продукт, являющийся результатом многочисленных официальных мероприятий, направленных на ритуализацию космоса с целью выполнения задачи социального воспитания и контроля. В современном кинематографе культ космоса очень точно осмыслен в фильме ?Гуд бай, Ленин!?, реж. В.Беккер. Говоря об особой миссии детей в роли ?агентов? (?Agentenmission?) я имела в виду их роль в качестве посредников или связующего звена между настоящим и великим коммунистическим будущим временем СССР, в связи с чем, на них возлагалась определенная социальная ответственность и ожидания.
Ключевым пунктом обсуждения стал вопрос о хронологических рамках проблемы, оставшийся для меня по-прежнему открытым. С одной стороны, внимание общественности и властных структур к космической тематике, оставляющее по-прежнему широкую нишу для разного рода спекуляций, вряд ли можно считать исчерпанными по сей день. Следовательно, справедливо рассуждать о трансформации культа космоса, пережившего молниеносный ажиотаж и период забвения и продолжающего существовать сегодня в канве обыденного восприятия. 1950-1960-е гг. представляются интересными, как время, когда эйфория первооткрывателей достигла пиковой отметки и усилиями пропаганды принесла наибольшие ?дивиденды?. Однако, применительно к вопросу установления ?примерных? хронологических границ, идея И.В.Нарского о привязке периодизации к ?траектории? политики в отношении детей и детства мне кажется наиболее убедительной.
Я намеренно исключила из поля зрения дошкольное детство, потому что на примере данной возрастной группы с учетом всей суммы доступных мне источников, реконструкция культа космоса из ?детской перспективы? вряд ли возможна.
Многочисленные комментарии и вопросы у участников дискуссии вызвали некоторые источники, к которым я обращаюсь в процессе работы над текстом. Большинство из них касаются интервью и работы с детскими воспоминаниями. В заявленном первоначально проекте планировалось проведение 40 глубоких интервью. Столкнувшись с проблемой систематизации и обработки столь разнородного по содержанию и структуре материала, который, как мне кажется, уводит меня от линии генеральной гипотезы, я ограничиваюсь цитированием значимых фрагментов, отводя им, скорее, второстепенную роль. Тем не менее, не могу не поддаться искушению рассказать о своей беседе с одним из информантов, которому довелось наблюдать Ю.Гагарина на параде на Красной площади в Москве, когда он, вместе с группой одноклассников, стоявших в первом ряду, ждал, когда из служебного автомобиля к ним выйдет первый космонавт. К их огромному удивлению и всей неловкости ситуации, в служебной ?Волге? забыли закрыть шторку в то время, когда Ю.Гагарин, возможно, поправляя форму, пятился из автомобиля задом. Об этой, казалось бы, вполне житейской ситуации, рассказчик вспоминал с таким упоением, став свидетелем ?превращения? культового героя в обычного человека.
В поиске письменных источников личного происхождения (детских дневников, сочинений, писем в редакции газет) ?редкая удача? посетила меня лишь наполовину, осчастливив письмами детей в газету ?Пионерская правда?. Но они носят очень шаблонный характер, скрывающий полностью их авторов. Что касается выбора для анализа газет и журналов, то я ограничилась многотиражными и наиболее распространенными изданиями.
Вопрос институционального оформления культа космоса для детей может быть прояснен лишь частично, так как в архивах мне не встретилось каких-либо четко зафиксированных предписаний со стороны ГорОНО или Горисполкома по этому поводу. В методической литературе, издаваемой в помощь домоуправлениям по организации и обустройству детских площадок схемы ракет-лестниц для лазания также отсутствуют. Это наводит на мысль о факте самодеятельности местных органов и добровольных общественных объединений с задействованием уже имеющихся образцов. Так, например, клуб будущих космонавтов, хотя и имел свою атрибутику и насчитывал, судя по отчетным данным, несколько сотен участников, тем не менее, не являлся неким ноу-хау в своей структуре. Однако сам факт возникновения подобных клубов ?по горячим следам?, присвоения городским объектам почетного имени того или иного космонавта свидетельствуют о гибкости всего пропагандистского здания и системы местного управления, быстро улавливавших и реагировавших на главные события.
Комментируя замечание по поводу моего участия в ?глобализации? культа космоса, приведу результаты опроса детей в возрасте 11-15 лет, проведенного коллективом Академии общественных наук в 1966 г., согласно которому мечта стать космонавтом занимала лидирующую позицию наряду с профессией моряка и летчика. Интересно, что стремление стать врачом не фигурирует в результатах опроса. Желание быть врачом на космическом корабле, на которое я указываю в тексте, может быть интерпретировано как желание ребенка быть причастным к космосу, пусть даже не в роли космонавта, а другой социально значимой, преимущественно женской профессии.
Переходя к заключительной части текста, отмечу, что советы коллег и работа в центральных архивах позволят представить более убедительную аргументацию и точнее сформулировать предварительные выводы.
|
Представленный текст, безусловно интересен постановкой проблемы и тем, каким образом автор интерпретирует различные, подчас хорошо известные факты и события. Однако, на мой взгляд, автор несколько упрощает картину восприятия в детском сознании космической темы, ограничиваясь формально определенными хронологическими рамками. Очевидно, что запуск первого спутника сыграл роль катализатора процесса творческого осмысления космической темы. Однако, обращение к космосу как воображаемому пространству для воплощения самых разнообразных мечтаний присутствовало и в более ранний период. Еще большее сомнение вызывает указанная автором верхняя хронологическая граница исследования. Привязка к дате гибели советских космонавтов в июне 1971 г. мне представляется неоправданной. Во-первых, такого рода события не обязательно сопровождаются, как пишет автор, ?утратой романтики?, а нередко приводят к прямо противоположному результату ? формированию образа героя, который, несмотря на трудности и опасность для жизни, осваивает космическое пространство для будущих поколений советских людей. Во-вторых, отмеченное автором угасание интереса к космической проблематике, может быть связано с осознанием подростками, по мере их взросления, того, что они в силу целого ряду жизненных обстоятельств (здоровье, образование и т.п.) никогда не станут космонавтами. Таким образом, тема космоса перестает быть личностно значимой и становится лишь общим фоном для более важных событий в жизни отдельного человека. Кроме этого, со временем запуски ракет с человеком на борту становятся систематическими и воспринимались уже не как резкий скачок в будущее, а как часть окружающей современного человека реальности.
Д. Тимофеев
|
Лариса Коновалова представила на обсуждение текст, который является частью более обширного проекта. Идея обращения к советскому детству хрущёвского десятилетия весьма интересна. Однако статья содержит ряд недочётов.
На мой взгляд, текст довольно ?сырой?. Конечно, это один из первых шагов в исследовании, но выносить на публичное обсуждение такой текст преждевременно. Например, автор говорит о обширной литературе, но при этом приводит всего пять работ.
В значительной степени данное замечание связано с излишней глобальностью авторского подхода. Складывается впечатление, что не столько советская власть хотела воспитать всех детей в ?культе космоса?, сколько Л. Коновалова желает, чтобы все советские дети 60-70-х гг XX в. ходили в скафандрах и шлемах. Так, например, фраза ?праздник Нового года был немыслим без визита ?марсиан?, инсценированного полета на Луну? является некорректной, поскольку включает в себя и массовые и семейные праздники. Можно еще домыслить, что автор говорит не просто о детстве, а о ?нормальном?, среднестатистическом детстве. Тогда желательно очертить круг этой ?нормы?. Иначе в этот разряд могут попасть многие дети, далекие от ?культа космоса?.
Сомнения вызывают и границы детства. Автор выводит за границы работы дошкольное детство. Но можно вспомнить елочные игрушки в форме космонавтов. Или эпизод из фильма ?Джентльмены удачи?, когда главный герой, дабы накормить детей, предлагает им совершить полет на Марс. С другой стороны, этот эпизод укладывается в тезис о космосе как форме манипуляции детьми.
Несколько странными выглядят и хронологические рамки. Если нижняя дата может быть принята без особых замечаний, то верхняя, хотя и имела большое значение, не принесла во властные практики коренных изменений. К тому же внутри этих рамок нет четкого деления, это позволяет предположить, что, по мнению автора, в течение указанного периода изменений в ?культе космоса? не происходило. Так, автор не указывает, отразился ли на ?культе космоса? полет В. Терешковой. А в Челябинске, например, есть детский парк ее имени.
Сомнительно и утверждение о возникновении в 60-х гг. особого жанра ? советской фантастики. Космос изначально был одной из основных тем фантастической литературы. Это можно увидеть и в начале 20 века, и ранее. Даже связь космоса и детства обнаруживается в более ранний период. В мультфильме ?Полет на Луну? (1953 г.) пионер совершает полет на ракете к спутнику Земли. Или еще более ранний пример - ?Космический рейс? (1935 г.), где юный изобретатель проникает на космический корабль. Может быть, полезно обратится к обсуждению статьи М. Шварца, которое проходило на данном сайте.
Замечания вызывают выводы, к которым приходит автор. Конечно, в них есть здравое зерно, но выводы слабо связаны с остальным текстом: бездоказательно введено положение о забвении и возрождении космоса, неубедительно аргументирован тезис о ?всецелом конструировании детского пространства?. Складывается впечатление, что над автором довлеет представление о тоталитарном контроле власти над гражданами СССР и Лариса Коновалова пытается сама втиснуть все советское детство в рамки ?культа космоса?.
|
Дорогая Лариса,
прежде всего хочу поблагодарить Вас за храброе согласие выставить свой текст на обсуждение в рамках Интернет-семинара, дискуссии в котором известны прямотой вопросов и жесткостью критики (со стороны челябинских участников). Надеюсь, однако, что содержащиеся в этой критике замечании и предложения оказываются полезными для авторов обсуждаемых текстов. Надеюсь, так будет и в Вашем случае.
Во время обсуждения челябинской группой Вашего текста о детстве в контексте космической темы 30 апреля сего года я уже говорил, что мне, во-первых, не хватило в Вашем проекте связи между первой и второй частями ? между культом космоса из взрослой и детской перспектив. Эти два уровня пока существуют в тексте автономно друг от друга. Строго говоря, в связи с состоянием Вашего исследовательского проекта (я имею в виду прежде всего не проведенную пока работу в центральных архивах), в работе должны быть учтены еще несколько дискурсов вокруг детства и космоса как инструмента влияния на него: 1) выстраивание детской политики на уровне высших политических и идеологических инстанций, 2) специфика ?додумывания? и реализации этих решений институциями регионального уровня, 3) участие в этой политики школьных учительских коллективов и родительских объединений.
Во-вторых, мне представляется неубедительным Ваш заключительный тезис о полосе забвения космоса бывшими детьми как следствии нереализованной мечты об освобождении от взрослого контроля. Здесь Ваше каузальное суждение построено самым невыигрышным образом: Ваше объяснение идет от предположительно известной причины к предполагаемому следствию (нисходящее объяснение), вместо того чтобы идти от известного следствия к предполагаемой причине (восходящее объяснение).
В-третьих, мне непонятны хронологические границы текста о детстве, обозначенные реальными событиями освоения космоса. Мне кажется, нужно найти более пластичные критерии (скажем, связанные с поворотами в политике в отношении советского детства). В общем, в связи с третьим замечанием есть еще над чем подумать, поскольку у меня нет готовых предложений по этому поводу.
Желаю Вам успехов в реализации Вашего проекта.
И.Нарский
|
В тексте Ларисы мне не хватило четкой структуры и продуманности. Очевидно, что у автора накоплен богатый эмпирический материал, который еще не осмыслен до конца. Текст достаточно ясно распадается на две части ? первая посвящена официальному дискурсу в отношении космоса и детства, вторая ? восприятию этого дискурса, его интернализации детьми. Между этими двумя частями явно не хватает четких связей, которые позволили бы выявить особенности детского восприятия космической темы, проблемы, связанные с отторжением ?космоса? и разочарованием в нем. Оставляет впечатление недостаточной проработанности первая, ?официальная? часть. Возникает вопрос о том, какие институты занимались реализацией (назовем условно) ?программы? ?дети и космос?. Вскользь упомянуты Дворец пионеров, планетарий, школа, но практически ничего не сказано о том, как они работали в этом направлении. Совсем не упомянуты пионерские лагеря, жилищно-коммунальные службы или другие советские учреждения, которые должны были быть причастными к созданию детских площадок и детских парков и реализации в них ?космической? тематики. Возникает вопрос о том, какие документы, инструкции и проч. разрабатывались на уровне районо, дворцов пионеров и прочих образовательных заведений.
Сложной для реконструкции представляется вторая часть, основанная на интервью. Автор, мне кажется, должен понимать все сложности работы с детскими воспоминаниями, передаваемыми ставшими взрослыми респондентами. Наверное, стоит еще раз продумать и пересмотреть эти интервью на предмет содержащейся в них информации. И выстроить связи между двумя частями текста. Может быть, здесь следует привлечь и другие виды источников ? письма детей в редакции газет, отклики на ?космическую? литературу, фильмы, мультипликацию. Возможно, Ларису посетит редкая удача, и она обнаружит детские дневники.
|
Дорогая Лариса,
не могу остаться в стороне от обсуждения твоего проекта. Хотя, возможно, мое отсутствие во время очной дискуссии приведет к повторам вопросов и комментариев.
Очень впечатлило, насколько быстро скелет твоего проекта, состоявший из гипотез и предположений, обрастает ?мяском? из фактов. Наиболее интересным мне показался твой тезис о детском нарисованном Космосе как месте без взрослых.
Мои вопросы касаются в основном твоих приемов работы с источниками. Знакомство с текстами (не только твоим), претендующими на статус культурно-исторического исследования, часто оставляет впечатление исключительности выбранных автором цитат в подтверждение своих предположений. Особенно, если в сноске отсутствует ссылка на подобные источники или утверждения. Насколько репрезентативны твои материалы, соответственно, насколько правомерна генерализация сделанных тобой выводов? Какой процент составляли члены Клуба космонавтов по отношению к населению города в целом (и кем они были по социальному происхождению)? Сколько человек выписывали привлеченные тобой к анализу газеты? Возможно, формат Интернет-семинара не позволил включить данные сведения, но с ними многие твои выводы смотрелись бы более весомо.
При сравнении твоего текста с материалом К.Гества в ?Траектории в сегодня? проявляется интересная разница поколенческого восприятия Космоса (особенно в двух последних цитатах). Самоидентификация как ?поколения Спутника? vs. ракеты ?мимо меня?. Подтверждается ли она другими твоими информантами?
И еще одно практическое соображение. Может, следовало бы заменить трудоемкие интервью анализом многочисленных ?поколенческих форумов? (См. статью А.Тихомировой в ?Неприкосновенном запасе?. 2008. ? 2).
Я желаю тебе всяческих успехов в развитии и завершении столь интересного проекта,
О.Нагорная
|
|
Добро пожаловать!
