Архив

Овцы, лыжники, социалисты. Природное пространство Татры после 1945 г.

31.12.2011, 14:37

Бианка Хёниг, Базель

В ?Зюддойче Цайтунг? от 18 августа этого года была опубликована статья под заголовком ?Атака на рай?. Ее автор, Клаус Брилль, обратился к теме конфликта вокруг будущего одного из символов Словакии ? гор Высокие Татры. До сих пор Татры смогли сохраниться как регион, практически не затронутый деятельностью человека, и сумели сберечь свой первоначальный облик, облик ?рая?. Однако через двадцать лет после трансформации системы с этим спокойствием было покончено, ибо структуры капиталистической экономики начали все более интенсивно напирать на этот заброшенный уголок бывшего Восточного блока. Все больше людей в прошедшие годы открывали для себя эти горы, манящие перспективой отдыха от повседневности, панорамами великолепных ландшафтов, а также возможностями спорта и досуга. Рост публичного интереса развивается параллельно со строительством дорог, отелей и лыжных трасс. Вытекающая отсюда дилемма хорошо известна нам из истории других местностей, например, Альп: ?Защитники природы и ученые спорят с инвесторами и коммунальными политиками о необходимой степени защиты природы и о приемлемой степени досуговых развлечений?.
Интерпретация, предлагаемая нам здесь Бриллем, с точностью до наоборот примыкает к той аргументации, по поводу которой мы дискутировали на коллоквиуме в последний раз. Собственно, как утверждал Иван Вольгиес, социалистическая система с ее сильным государством и отсутствием экономических партикулярных интересов более подходит для защиты окружающей среды, чем капитализм. Однако экологический вред, нанесенный территории Восточной Европы, огромен и является следствием безоглядного и неуемного процесса индустриализации. Последний, и я здесь ссылаюсь на Виктора Феркисса, укладывался в рамки традиции марксистской мысли, понимающей природу как подчиненный и доступный для преобразования элемент. Индустриализация понималась здесь как усовершенствование природы, которое нашло свое высшее символическое и пропагандистское выражение в великих стройках, типа плотин и промышленных комбинатов. Приведенная здесь газетная статья о Татрах, райскому состоянию которых угрожают туристы и инвесторы в сфере строительства недвижимости, являет собой пример аргументационной противоположности: если при социализме значимые для экономики регионы подверглись безоглядному переформированию и эксплуатации, то безынтересные для промышленности области ускользнули от внимания номенклатуры. Татры, таков посыл статьи, превратились в период социализма в спящую красавицу, покой которой был нарушен только с приходом демократии и рыночной экономики.
Это толкование социализма как бессознательного защитника природы в силу игнорирования широко распространено не только в отношении Татр и нашло свое отражение не только в фельетоне ?ЗЦ?. Оно представляет собой оборотную сторону того внимания, которое социалистические стройки и разрушение экологической среды нашли как в современном дискурсе, так и в историографии. Однако меня не интересует ни одно из этих полей, меня привлекает предполагаемый природный рай ? Татры. На их примере я планирую исследовать способ повседневного обращения социалистических обществ с природой.
В своем диссертационном проекте я обращаюсь в первую очередь к различным представлениям и идеям о повседневном и масштабном использовании гор. Конкретнее речь идет о следующих способах обращения с природой: туризм, спорт, защита окружающей среды и научное изучение, сельское хозяйство, посещение в медицинских целях (курорты). Эти концепции использования природного пространства Татр находились в сложных и переменчивых взаимоотношениях друг с другом: они могли дополнять и обуславливать друг друга, конкурировать или исключать. Общим для них было однако то, что представители этих лоббистских групп должны были пластично отражать общественную релевантность соответствующих представлений об использовании, чтобы добиться внимания публичной аудитории. Природу Татр я понимаю как недостаточный ресурс, вокруг которого возникла конкуренция различных интересов.
При постановке в центр исследования усилий различных групп пользователей ареала Татр по достижению общественной релевантности, а также при исследовании процессов коммуникации между сторонниками конкурирующих концепций использования, я бы хотела раскрыть лежащие в основании этих коммуникационных процессов ценностные представления и значения. Вопрос о том, кто, по признанию общественности, может использовать природу в своих целях, выводит нас на понимание принятых в данном обществе идей эстетики и справедливости. Через анализ взаимоотношений и конкуренции овец, лыжников и других пользователей Татр я надеюсь сформулировать более общие суждения об основополагающем уровне социалистических обществ. На этом пути я стремлюсь к ?нормализации? образа обращения с природой в условиях социализма.
Я исхожу из того, что избранный пример позволит мне с достаточной четкостью выявить процессы социальной коммуникации в отношении природы. В содержательном плане, по моему мнению, в эту пользу говорят три аргумента: во-первых, в случае находящихся на границе между Польшей и сегодняшней Словакией Татр речь идет о ?самой небольшой высокогорной гряде в мире?. Рельеф этих гор, их флора и фауна являются уникальными. По этой причине конкуренция потенциальных пользователей здесь была наиболее высокой, просто из-за небольшой площади ареала и его популярности [здесь кроется принципиальное отличие от Советского Союза, природа которого была более пространно структурирована]. Во-вторых, в обеих странах Татры являлись национальным символом, обращение с которым было особо нагружено образами [гимны, флаг, искусство]. В-третьих, Татры были сравнительно оживленным природным ареалом, который был открыт как туристический объект уже в 19 веке и значение которого после Второй мировой войны только возросло. Сюда добавляется еще и методический аргумент, а именно возможность рассмотрения сквозь призму этого региона двух стран. При этом, речь идет в меньшей степени о симметричном сравнении А и В, в большей ? о комбинированном изучении двух частей приграничного региона, кроме того, в фокусе исследования оказываются и прямые контакты. Наконец, изучение двух социалистических стран позволяет мне надеяться на возможность сделать обобщающие выводы о Восточном блоке в целом.
При постановке системного вопроса необходимо выяснить, был ли предмет моего исследования специфичен для социализма или содержал в себе общие черты модерных способов обращения с природой. В данный момент я могу ответить на этот вопрос однозначным ?и да и нет?. Если и существовали сферы, которые я несомненно могу отнести к контексту социалистической государственности, то нельзя упускать из виду конвергенции и преемственность, которые в период 1945-1989 гг. связывали Татры с предшествующими политическими порядками и капиталистической конкуренцией. В дальнейшем из этого ракурса я бы хотела исследовать три тематических поля. В первую очередь я обращусь к изучению общей проблематики конкуренции концепций использования природных пространств. Затем я займусь конкретным случаем и буду изучать дискурс о легитимном использовании Татр. В заключении я бы хотела на одном примере проиллюстрировать практику использования природы в Татрах. При этом я пойду путем, противоположным изложенному в названии. Если первоначально в центре внимания окажутся социалисты, а затем основной акцент будет сделан на туризме, дело до овец дойдет лишь к финалу.
Каждому тематическому полю соответствует своя источниковая база. В первом разделе на основании вторичной литературы я представлю степень изученности темы образа и использования природы. Публичный дискурс я реконструирую на основании публицистического материала: научно-популярных публикаций, иллюстрированных альбомов, путеводителей и рекламных брошюр. Для исследования практического уровня я обращусь к одному из примеров, зафиксированному в фондах Словакского национального архива в Братиславе. В данном материале будет представлен послевоенный период вплоть до конца 1950-х гг. Поздний социализм я оставлю пока за рамками рассмотрения.

I. Дилемма сохранения природы и ее использования ? природа как недостаточный ресурс современных обществ
Любому, кто изредка выезжает на природу, знакомы подобные вывески ? маленькие рисунки в рамочках. Каждый символ соответствует правилу поведения, которое должен соблюдать любитель природы: не разводить огонь, не покидать обозначенных дорожек, не срывать цветы и т.д. Подобные указания распространяются на заповедные области и регулируют способы обращения с природой. С их помощью объединяются различные интересы, которые по сути своей противостоят друг другу. С одной стороны, существуют различные претензии со стороны общества на природное пространство. Оно символизирует отдых от повседневного стресса и городского воздуха, предлагает возможность прогулок, подъемов, купания или лыжных пробежек (в зависимости от вида пространства), эстетическое удовольствие, утешение и прочее. Этому способу обращения с природой противостоит намерение защитить природу от слишком активного вмешательства человека и от разрушения. Оно может быть мотивировано эстетическими, научными, экологическими и другими причинами. Таким образом, вывеска с принципами и запретами представляет собой позитивно сформулированную попытку объединения этих различных требований друг с другом: хотя посещение ареала допустимо, но ограничено определенными видами использования и определяется предусмотренными правилами поведения.
Разрыв между открытостью природного пространства общественным потребностям и его закрытием от безостановочного человеческого вмешательства есть константа модерных обществ в их отношении к природе. С ?обнаружением? лесов, пляжей и гор как ?ландшафта? в романтическую эпоху и с распространением индустриализации и урбанизации в 19 веке природа заново описывалась как нечто эстетическое, но все более недостаточное и находящееся под угрозой исчезновения.
В Татрах осознание необходимости защиты природы пробудилось уже во второй половине 19 столетия. В первую очередь с польской стороны гряды буржуазные силы объединились и основали в 1874 г. Польское общество Татр, которое определило своими задачами одновременную защиту и пропаганду данного региона. В последующие десятилетия вплоть до окончания Второй мировой войны польские активисты играли значимую роль на международном уровне. В 1930-х гг. им почти удалось реализовать план создания национального парка. Он был осуществлен только в послевоенное время, а именно в 1949 на словацкой стороне, а в 1954 г. ? на польской. Защита природы в регионе Татр стала тем самым частью мирового движения, которое пыталось найти решение проблемы в глобальном масштабе.
С основанием национального парка конкуренция за ресурс ?Татры? приобрела новое измерение. Горы официально приобрели статус региона, подлежащего защите, появилось предписание допустимых вмешательств, поэтому защитники природы могли спокойно вздохнуть. С другой стороны, законодательно гарантировался доступ в этот ареал населения. Горы превратились в разновидность общей собственности, а различные лоббистские группы могли отныне базировать на этом статусе свои представления о правильном использовании Татр. В народной демократии Татры подверглись официальному обобществлению, претензии на них, если они претендовали на легитимность, отныне должны были доказать свою релевантность для общества в целом.
Эта ссылка на общественные интересы указывает на важную специфику исследуемого мной социалистического контекста. От взаимоотношений рамках западной демократии отличались как коммуникативные и легальные механизмы, так и понимание государственного сообщества, которому следовало доказать релевантность: после 1945 г. существующие союзы защитников природы, туристов и спортсменов вошли в состав централизованных массовых организаций, игравших определяющую роль в общественных дебатах. Отныне они должны были содействовать установлению социалистического порядка. Реализация социалистической утопии под советским руководством как высший государственный резон оказала влияние и на противостояние вокруг Татр. Актеры должны были подчинить себя этой цели и были лишены возможности организовывать свободные дебаты. Некоторые лобби, например защитники природы, потеряли свое влияние, другие ? сторонники развития туризма ? приобрели в условиях нового порядка весомое значение. Государственное планирование простиралось и на экономическое использование Татр, частные инвесторы были исключены из этого процесса. Прежде всего, изменилось публичное ?говорение? о различных мероприятиях, связанных с горами. Тем самым я перехожу к следующему разделу моих размышлений ? к дискурсу вокруг Татр после 1945 г. Основной упор я сделаю на туризм, который приобрел особое значение в публичной репрезентации этого региона.


II. Понятие природы и представление об ее использовании в социалистическом контексте
Дискурсивный разрыв с прошлым произошел уже в рассказе истории гор и их населения. Согласно новой интерпретации, до Первой мировой войны Татры принадлежали крупным землевладельцам, а в межвоенный период господство здесь перешло к богатым буржуа. Каждый раз народ обманывали в его правах, красота гор использовалась только эксклюзивным меньшинством. Перемена, согласно этому рассказу, произошла лишь с приходом к власти социалистов в 1944/45 гг. в Польше и в 1948 г. в Чехословакии. Особенно красочно, и я бы хотела вам привести дословную цитату, описывает произошедший эффект для человека и природы чехословацкий иллюстрированный альбом 1953 г. издания:
?В отелях и санаториях Татр не предаются как раньше праздности венгерские феодалы и представители чешской и словацкой буржуазии (...) Трудящиеся со всех частей страны устремились сюда сегодня вместе, чтобы вдохнуть со свежим высокогорным воздухом новые силы для дальнейшей работы.
Когда-то рабы несвободного труда, а сегодня свободные люди, приезжают сюда летом и зимой, поднимаются через долины к вершинам Татр, дивятся великолепной флоре в недавно созданном национальном парке и любуются восхитительными природными красотами настолько полно, насколько этого никогда не могла делать безучастная, чванливая и космополитичная буржуазия? (1).
Здесь соединены центральные основы дискурса в отношении отныне социалистических Татр: вместо богатого высшего слоя они теперь доступны трудящимся со всей страны, которые могут здесь отдохнуть и получить новые силы для дальнейшего строительства. На достижение этой цели направлены еще два элемента этой цитаты: телесное дисциплинирование при восхождении на вершины, а также эстетическое переживание горного мира.
В этом виде прочтения природа ни в коем случае не представляет собой самоцели, в социалистическом обществе она во многом должна была служить людям. Центральным тропом являлась доступность широчайшим массам населения. Наличие в этом толковании послевоенного периода квази гегемониального дискурса подтверждает также то, что актеры межвоенного времени, происходившие из буржуазной среды и после войны сохранившие важные функции в процессе популяризации Татр, свернули на этот ?пролетарский? дискурс пользования. Хотя они еще до войны требовали более широкого включения гор в туристическую среду, но тогда, по их собственному признанию, они прежде всего нацеливались на буржуазный слой, а не на подобную массовую доступность, какую следовало реализовать при новом порядке. Таким образом, раскрывалась определенная возможность вербализации пролетарской популяризации в категорическом отграничивании от буржуазных идей.
В своей публичной репрезентации социалистический турист был добродетелен и почтителен к человеку, зверю и природе. Негативным противопоставлением к вывескам с предписаниями правильного поведения в природных заповедниках, публичный дискурс постоянно рисовал в слове и образе некультурных анти-туристов. Они были не только неправильно экипированы, но оставляли за собой мусор, рвали цветы на окраине дорог и пугали зверей, шумели и выпивали.
Тем самым идеальный образ туриста соответствовал буржуазным представлениям предвоенного времени. Туризм рабочих должен был стать массовым движением, и, действительно, после Второй мировой войны он постоянно набирал обороты, поэтому проблематика конкуренции использования достигла небывалого до селе размаха. Дискурсивно она проявлялась в подчеркивании общественной релевантности различных форм использования. Претендуя на легитимность, представители лобби должны были настаивать на общественном значении соответствующей деятельности. Так, исследователи природы вели речь о прогрессе через изучение природных феноменов, активисты туризма ? о новом человеке, защитники природы ? о культурной зрелости социализма.
Ключом к дискурсивному сосуществованию всех этих концептов использования маленького горного массива являлось культурность всех участников. Например, хорошо воспитанный турист должен был быть полезен сообществу как защитник природы. С этой аргументацией защитники природы могли присоединиться к популярному требованию всеобщей доступности, которая собственно полностью противоречила защите природы. В научно-популярном очерке из Чехословакии о национальном парке Татры в 1956 г. значилось:
?Сотни тысяч наших трудящихся ежегодно посещают территорию национального парка в Татрах, упиваются волшебством их природы и черпают здесь новые силы для работы по строительству своей родины. Благодаря защите горной природы все больше растет число тех, кому пребывание в Татрах подарило незабываемые переживания. Чем скорее каждый посетитель Татр превратиться в активного помощника по защите тамошней природы, тем скорее мы создадим из нашего величайшего заповедника природы природное украшение нашего государства и Европы? (2).

Несмотря на то, что защитники природы со своим консервативным пониманием природы и требованием ограниченного доступа в Татры в условиях нового порядка имели относительно плохие шансы быть услышанными, им удалось присоединиться к общему требованию массовой доступности. Защита природы в их интерпретации превратилась в экзамен для пролетарского, то есть активного, просвещенного и сознательного, туриста.


III. Претензии на использование и конкуренция вокруг него на практике: переговоры и общественная релевантность
В последнем разделе я бы хотела посмотреть, как в реальности разыгрывались переговорные процессы между различными концепциями использования. По этому поводу я пока могу сказать значительно меньше, чем о дискурсивном уровне, так как пока я концентрировалась в основном на изучении опубликованных документов и значительно меньше видела источников, которые содержат информацию о практической стороне. Я надеюсь найти подобную информацию на месте ? в архивах национального парка, музее Татр и документах региональных институций.
Сейчас речь пойдет о традиционной группе пользователей гор, а именно об овцах. Они являлись главным поводом для недовольства многих участников конкурентного спора по поводу использования Татр и одновременно изменяющимся символом когда-то существовавших эксплуататорских капиталистических структур. Их присутствие было занозой в глазу особенно для защитников природы, которые немилосердно указывали на ущерб, обусловленный выпасом овечьих отар в горах. Тот факт, что пастухи овец со своими отарами с незапамятных времен пересекали границы с целью попадания на зеленые пастбища, не устраивал отныне и централизованное государство.
Противостояние с овцами могло быть особенно хорошо артикулировано в новых рамках говоримого: Вследствие того, что землевладельцы (сначала аристократического, а затем буржуазного происхождения) присвоили себе плодотворную землю, местному населению не оставалось ничего иного, как вести свои стада все выше в неосвоенные горы. Человек и зверь при бывших социальных отношениях были вытеснены на грань существования и на крайнюю периферию страны. Отсюда овцы при социалистическом порядке, естественно, становились символом архаичного хозяйствования. Крестьяне Татр должны были покончить со своим экстенсивным скотоводством и принять участие в промышленном строительстве страны. Позже в качестве хозяйственного фактора в регион пришел стремительно развивавшийся сектор туризма.
Несмотря на это толкование, усилия по уничтожению пастбищного хозяйства прикладывались еще до Первой мировой войны и в межвоенный период. Окончательно оно было запрещено в статутах обоих национальных парков. Однако на деле и после смены системы овцы все еще оставались проблемой, которая играла тем более весомую роль, чем важнее становились для Татр туризм и спорт как массовые мероприятия. В документах Братиславы и Праги (польские материалы я еще не смотрела) постоянно встречаются жалобы, критика, заявления по поводу выпаса скота в Татрах. Часто авторами этих писем были ученые-естественники из университетов или академии наук, которые в своих призывах указывали на тревожное, по их мнению, состояние флоры в высокогорьях.
На одном из подобных обращений я хотела бы остановиться подробнее, так как, по моим представлениям, оно иллюстрирует, насколько многослойными были господствующие отношения, выступающие на первый план в коммуникации о легитимном использовании ресурса Татр. Речь идет о письме одного из представителей руководства национального парка председателю чехословацкого правительства, Вильяму Широки 9 июня 1954 г. В нем он пишет, что научный совет национального парка обращается к главе правительства по следующему поводу: 1 и 2 июня, то есть за неделю до этого, жители прилегающих общин ?самовольно и незаконно? вывели своих овец в один из районов Татр. Автор подчеркивает, что крестьяне предприняли этот шаг намеренно демонстративно, так как для скота в это время года в горах еще не было достаточно корма. Традиционно скот никогда не выводился в горы ранее 15 июня. Отсюда, заключает автор, нанесен ущерб народному хозяйству: экономический эффект подобных методов выпаса не соотносится с нанесением вреда этой области, не говоря уже о его значении для туризма, спорта и отдыха трудящихся всей республики. Только затем идет указание на ущерб для флоры и фауны и на собственную задачу автора письма и его ведомства: сохранение природы из идеалистических, то есть эстетических и моральных соображений. Пиком аргументации является заверение, что только народно-демократическое правительство после войны могло принять уже давно назревший закон о защите Татр.
В последнем разделе трехстраничного письма автор подводит итоги предыдущему изложению: он требует вмешательства правительства в недопустимую, по его мнению, ситуацию и предлагает свое решение. Последнее, по моей оценке, несколько неожиданно, так как он не требует оштрафовать ответственных крестьян, а вместо этого он критикует правительство. Именно государство пренебрегло предоставлением достаточных пастбищных площадей в долинах около гор, так что овцеводы вторгаются на территорию национального парка чисто из необходимости. Единственным решением проблемы было бы расширение пастбищ для овец. Поэтому автор письма предлагает председателю правительства лично предпринять шаги в этом направлении, чтобы избежать недовольства и дальнейшего ущерба.
Затронув все регистры признанного дискурса, представитель администрации национального парка резервирует внутри господствующего порядка позиции своей институции, находящейся прямо скажем не в центре социалистического модерного проекта. Тем самым он придает легитимность своему предложению по решению возникшей проблемы. Требование подтверждается многочисленными научными рецензиями, которые иллюстрируют масштаб нанесенного овцами ущерба и настаивают на предложенном решении. Здесь представители науки и защитники природы работают вместе для достижения своих целей.
В том же месяце пришла реакция на этот вызов: словакское сельскохозяйственное ведомство составило рецензию, в которой описало пути возможного улучшения в сотрудничестве с заинтересованными округами. Государственное министерство сельского хозяйства в Праге приняло эти предложения и настояло на быстром и неотложном решении проблемы.
На этом акт заканчивается, и я не могу пока представить какое-либо дальнейшее описание развития этой истории. Однако в целом проблематика выпаса овец на территории национального парка так и не была решена. С другой стороны, жалобы раздавались реже, а защитники природы уже не так часто брали слово в прессе.
Какие выводы можно сделать из этого маленького примера о реальной коммуникации различных концепций использования? Бросается в глаза, во-первых, действенность публичного дискурса для внутренней коммуникации. Представитель национального парка формулировал свою просьбу в тех категориях, которые должны были придать релевантность и легитимность ему самому и его делу. В этом контексте выбрана и форма требования ? заявление главе правительства, которое расценивалось как специфическая форма коммуникации в структурах государственного социалистического господства. Форме противостоит содержательная аргументация, ориентированная не на тропы модернизации, а на ситуацию на местах. Выпас овец в его традиционной форме признается, а от центральных государственных органов в Праге требуется забота об улучшении положения. Всесильность и обещания лучшей жизни, данные системой, принимаются здесь на слово. Для достижения успеха различные группы пользователей, которые в других случаях могли представлять совершенно противоположные интересы, работают вместе. Не в последнюю очередь становится ясно, что природа была не просто объектом управляемой человеком социалистической трансформации, она, как и овцы, выступала здесь в качестве действующего лица, на которое должна была реагировать система.

Резюме
В заключении я позволю себе подвести некоторые итоги. На примере Татр в моей диссертации речь идет об исследовании способов обращения социалистического сообщества с природным пространством, которое не было приспособлено под обширное преобразование, заложенное в программе социалистической модерности. Я настаиваю на том, что путем исследования повседневных форм использования природы можно получить знания о способах функционирования и представленческих мирах социалистических обществ и пополнить наши знания об обращении с природой в условиях государственного социализма. Для этого я рассматриваю столкновения и процессы коммуникации между представителями различных концепций использования. Я исхожу из того, что природа в Татрах представляла собой недостаточный ресурс, за использование которого конкурировали различные группы. Для реализации своего концепта использования эти группы должны были доказать его общественную релевантность.
Центральным при этом является вопрос, насколько здесь речь идет о специфике социалистических порядков. Я рассматриваю эту проблематику на трех уровнях. В отношении положения природного пространства, вокруг которого возникает общественная конкуренция, я пришла к выводу, что здесь идет речь о генеральном феномене современных обществ. В случае Татр после 1945 г. правила процесса коммуникации при возведении социалистических государственных и экономических структур были установлены в отклонении от ?Запада?.
Это отклонение ясно проявляет себя в дискурсивной коммуникации об использовании Татр. Центральным тропом стала общая доступность, реализуемая прежде всего в туризме, но затрагивающая и другие концепции использования. Для реализации собственных целей было необходимо подчеркнуть собственный вклад в строительство системы.
На моем примере коммуникативной практики, с одной стороны, выясняется степень влияния официального дискурса на внутренние процессы. Формы и последовательность требований также определялись обстоятельствами социалистического порядка. Однако, проблема, а также предложенные решения могут быть найдены и в других контекстах.
Вопрос о том, что привнесли социалисты во встречи и процессы коммуникации между овцами, лыжниками и другими любителями Татр не приводит к однозначному ответу. Несомненно, важные различия представляли собой структуры общественной коммуникации и проект создания нового порядка с лучшей жизнью. Однако это не меняет ничего в том, что события вокруг Татр являлись проблемным полем глобального уровня. Этот результат для кого-то может выглядеть немного слабее, однако по моему мнению, он характеризует Восточную Европу после 1945 г. и указывает на то, что жизненные реальности по ту сторону железного занавеса были столь же нормальными, как и по эту сторону.

Перевод О.Нагорной

Примечания
1. Celba, K.; Straka, B.; Kroutil, F.; ?imko, J. (1953): Die Hohe Tatra. Praha: Artia, 12.
2. Hir?: Ochrana pr?rody 31.