|
|
| Архив - ?Все на русский лад?? Царское управление в Казани - Комментарии
Дорогие участники семинара,
большое Вам спасибо за подробное и крайне увлекательное обсуждение моего текста. За исключением некоторых полемических комментариев большинство из них раскрыло слабые места моего исследования, которое находится на начальной стадии разработки и может быть охарактеризовано как ?work in progress?. Я благодарен Вам за это.
Мой призыв рассматривать историю России не только из центра нашел понимание у всех участников. Однако я заметил, некоторых расстроил тот факт, что я пытался занять ?татарскую позицию?. Но исследование истории России, такой многослойной и захватывающей, будет продвигается в том случае, если вписать в нее нерусские народы и народности и исследовать их взаимоотношения. Конечно, следует признать относительность тезиса о том, что в политике центра нужно видеть причины размежевания татар и русских. Это только одна из многих причин наблюдающегося по сей день отчуждения.
Через описание результатов дискуссии двух различных казанских конференций я попытался посмотреть на периферию с перспективы Казани и рассмотреть проблемы русской среднеазиатской политики во всей их многогранности. Конечно, здесь необходимы дополнительные архивные исследования, в ходе которых я буду изучать участников конференции с целью реконструирукции их жизненных миров. Это же относится к выявлению значения отдельных конференций и их возможного влияния на политические институты. Я благодарен Вам за замечания о необходимости пересмотреть структуру текста и сделать его более наполненным. Кроме того я должен более точно определить многие понятия, например ?цивилизация? и ?процесс цивилизации?, а также провести более четкие различия между упоминаемыми в исследовании этносами.
В целом я нахожу дискуссию очень плодотворной и полезной для моей работы. За это я Вам благодарен, и буду рад в дальнейшем обсуждать проблемы истории России в рамках нашего интернет-семинара.
С наилучшими пожеланиями из Базеля, Йорн Хаппель
|
Эта сладкое слово ?Халва?
Опыт мировой культуры, афористически выраженный в известной притче о Ходже Насреддине, свидетельствует том, что, сколько ни говори ?халва? во рту слаще не станет, однако желающих поэкспериментировать на этот счёт меньше не становится. К слову сказать, сегодня к их услугам мощные ресурсы СМИ и полиграфии.
Вопрос о роли татарского народа в развитии человечества, инспирированный на рубеже 80-х?90-х годов прошлого века руководством тогда ещё Татарской автономной республики, носил чисто утилитарный характер. Изначально задумывалось повышение статуса одной из первых советских автономий до уровня союзной республики. Вялые попытки кадровой реформы, затеянной горбачёвским руководством, в целях отстранения не в меру ретивых татарских коммунистов от рычагов власти, заставили последних поспешить с акциями, целью которых было сохранение контроля над региональными ресурсами. Лучшим способом для этого представлялся розыгрыш этнонациональной карты. Поэтому в республике в одночасье появились яростные сторонники независимости, убеждённые мусульмане и т.п. граждане, о которых после сталинских чисток никто и не слышал. Естественно, тут же нашлись и интеллигенты, мобилизованные как для генерации идеи национальной независимости татар (Р.Хакимов), так и для исторического обоснования правомерности этих притязаний (М.Мулюков) (1).
Особенности мутации политического пространства на постсоветском пространстве привели к тому, что мечты республиканских лидеров, возглавляемых М.Ш.Шаймиевым, осуществились далеко за пределами своего первоначального формата. Победители не забыли отблагодарить и тех, кто так или иначе содействовал реализации их планов: Р.Хакимов возглавил Институт истории Академии наук Татарстана, а М.Мулюков получил синекуру ? руководство ?Татарским общественным центром? (2). После подписания межправительственного соглашения между Российской Федерацией и Республикой Татарстан в 1994 году необходимость в национальной истории фактически отпала, однако, несмотря на решительное сокращение финансирования в этой области и дистанцирование руководства от штудий ?национальных? историков данный сегмент исторического сообщества продолжает существование.
Примечания
1. Оба эти мужа подвизались в казанском государственном университете ? первый преподавал научный коммунизм, а второй ? Историю КПСС.
2. Эта организация, находящаяся на содержании государства после оттеснения М.Мулюкова от руководства и его смерти в 1997 г. переживает не лучшие времена, однако всё ещё существует.
|
Как для русских колониальных чиновников, так и для татарских националистов и миссионеров Средняя Азия служила полем проекции собственных планов и видений будущего. Плохое состояние администрации Туркестана и Средней Азии вызвали интерес имперских проектировщиков и татарских провидцев. Однако все участвующие в дискуссии актеры, к которым обращается Хаппель, обладали собственными институциональными и материальными интересами. В этом ракурсе можно рассматривать план чиновников, использовать русские книги как средство против ?угрозы казахскому народу со стороны татарской миссионерской политики?. Чиновники хотели получить финансовую поддержку своих действий со стороны правительства. То же самое относится к требованиям казанских ориенталистов. На это уже указывали некоторые участники дискуссии.
Насколько мало планы всех сторон были ориентированы на жизненную реальность заселенной номадами территории, демонстрирует то значение, которое русско-татарская дискуссия придавала публикациям в прессе и книгам. Какую угрозу могли представлять печатные произведения для неграмотных обществ? Это показывает, что хотя реалистичная оценка состояния царской колониальной администрации существовала, но все же преобладал расплывчатый образ населения, живущего в Средней Азии.
Эта ограниченность перспективы в источниках воздействует на ход аргументации в работе Йорна Хаппеля над темой. Не проводятся различия между пантюркистской агитацией, действиями джадидистов и учениями антирусских суфий. Ученики исламских религиозных школ выступают в целом как устроители беспорядков и враги русских. Тезис о неграмотности перенимается без оглядки на инковость письменных и коммуникативных культур Средней Азии. Именно неумение писать и религиозный фанатизм расценивались царскими чиновниками как показатели культурной отсталости народов. Нельзя ли поставить вопросы следующим образом: почему русские чиновники видели в Казани угрозу? Как их враждебность исламу вписывается в контекст национальной политики и противостояния с татарским национальным движением после 1905 г.? Был ли запрет на выпуск газет в Средней Азии целенаправленным актом чиновничьего анти-мусульманства или речь шли об административном прагматизме в стремлении разгрузить не справляющиеся со своими задачами ведомства цензуры?
Размышления Й.Хаппеля приобретают иное значение, если рассматривать их из перспективы раннего советского времени. В 1917 г. русские школы и мусульмансккие реформистские школы с точки зрения их основателей конечно потерпели поражение. Но нельзя также упускать из виду, что многие ученики русских школ после основания в 1924 г. советских республик в Средней Азии оказались на высших партийных и государственных постах. Тем самым они превратились в важную опору советского режима.
С другой стороны, татарское влияние в Средней Азии не должно быть недооценено. В покорении территории и восстановлении правительственных структур после гражданской войны участвовало столь значительное количество волжских татар, что в середине 1920-х гг. в Таджикистане раздавались жалобы на господствующую там ?русско-татарскую диктатуру?. Влияние татар в некоторых регионах было очень значительным и до 1917 г.. В северокитайской провинции Синцзян проживали татары, основавшие с середины 19 века и до 1914 г. систему реформистских школ для живущих там тюркоязычных уигуров. В долине Или (в южной части нынешней казахско-китайской границе) в 1892 г. проживало 1900 татар.
Можно поддержать претензию Йорна Хаппеля на то, что история русского империализма должна быть рассказана заново: как диалог между центром и периферией. Но соответствует ли этой форме его заключительный тезис о том, что поводом к отчуждению между татарами и русскими был ?противоположный интерес двух народов в Средней Азии??
|
А. Фокин
Попытка рассмотрения взаимоотношения государственных органов с инородцами, как сложный взаимосвязанный процесс представляется интересной, но при конкретном исполнении возникает ряд замечаний.
При прочтении текста у меня возник вопрос о соотнесении терминов ?татары? и ?мусульмане?. Конечно, не все мусульмане являются татарами, и большинство татар действительно являются мусульманами, но сложилось впечатление, что Й. Хаппель в своей работе практически отождествляет один термин с другим. Это важно при обращении к противоречиям между русскими и татарами, о которых говорится в последнем абзаце, поскольку выводить их только из религиозных предпосылок не совсем корректно. Например, не совсем понятно, когда говорится о распространении панисламистских идей и появлении проповедников данных идей - подразумевается, что это было связано исключительно с татарским населением? В связи с этим возникает интерес о распространении татарской диаспоры на территории Средней Азии. Для успешной конкуренции с официальными структурами татары должны были занимать одно из ведущих мест в регионе и чтобы распространять свои идеи, владеть местными наречиями. Не совсем ясно и что подразумевается под понятием ?татарская интеллигенция? - имеется ли в виду инкорпорированная в русскую культуру часть татар или представители мусульманского татарского духовенства, пропагандировавшего исламистские идеи.
Также, на мой взгляд, автор переоценивает степень влияния татар и мусульманского фактора на Среднею Азию. И в Андижанском восстании, и в волнениях 1916 г. переплелось множество причин. Вероятно, мусульманское влияние и невмешательство властей послужило катализатором более сложного клубка противоречий. В ответных мероприятиях центральной власти можно увидеть не только обеспокоенность неудачей миссии ?белого человека?, но и попытку предотвращения возможных проблем в случае войны с Турцией. И чем ближе был 1914 г., тем более эта опасность и озабоченность усиливалась.
Последний комментарий, возникший при прочтении текста, напрямую не касается исследуемой проблемы. В тексте Средняя Азия представляется ?пороховой бочкой? которая практически не контролируется администрацией, и которую постоянно пытаются подорвать мусульманские проповедники из числа татар. Й. Хаппель стремится показать неспособность властей кардинально решить проблемы, порождающие центробежные тенденции и недоверие между русскими и татарами. Однако встает вопрос ? почему кризис власти и распад ?империи? в годы Революции и Гражданской войны все же не привели к отложению Туркестанского края и территории Казанских татар в самостоятельные субъекты, а национализм, исламизм, пантюркизм так и не стали доминирующими факторам в жизни Средней Азии?
|
Уважаемые участники дискуссии! В данном случае вы читаете вопрос, заданный как бы уже после ответа, однако непоследовательность лучше неясности.
Поскольку, из-за технической ошибки, мой скромный комментарий к обсуждаемому материалу был утерян, то мне придется вкратце повторить некоторые свои соображения, тем более, что г-н Хаппель проявил любезность ответить на них, за что я его искренне благодарю.
Во-первых, мне показалось, что автор слишком односторонен в выборе официальных или полуофициальных источников для исследования настроений ?общества?, да еще такого пестрого. Для замаха на столь масштабную тему, какую он продекларировал, в материале не хватает статистики, не хватает бытовых деталей, частных свидетельств, и проч. Во-вторых, у меня сложилось впечатление, что автор, начиная с темы ?имперского управления?, т.е. с вопроса об эффективности российского бюрократического аппарата и государственных стратегий, постепенно скатывается к вопросу о становлении национального самосознания, и я предложила автору разделить эти два сюжета. В-третьих, мне показалось, что автор слишком верит источникам на слово, когда они декларируют враждебность русских и татар. Я осмелилась высказать гипотезу, что в начале ХХ в. процессы выработки национального самосознания у татар стимулировали их к преувеличению своего противостояния русским, и татары выстраивали свое национальное лицо, подавая русских в качестве ?враждебного иного?, как несколько ранее начали выстраивать свою национальную идентичность русские, определяя в качестве ?враждебного иного? Европу. Реальная достаточно высокая степень интегрированности русской и татарской элит, их культурных традиций и т.п. приходила здесь в прямое противоречие с закономерностями выстраивания национального самосознания. Именно к этим особенностям в первую очередь относилось мое замечание не торопиться принимать сообщения источников ?на слово?. Возможно, татарская элита выстраивала свою национальную идентичность вокруг ?российского ига? не в меньшей степени, чем российская ? вокруг ?ига татарского?, что, однако, могло сопровождаться достаточно высокой степенью интеграции и взаимодействия. В этом направлении, возможно, вообще было бы любопытно порассуждать о ситуации, когда стадии формирования национального самосознания у ?колонизаторов? и ?колонизируемых? практически совпали по времени (Х1Х- начало ХХ вв.)? Разумеется, все эти свои соображения я подавала на правах предложения и гипотезы, поскольку, очевидно, что г-н Хаппель погружен в обсуждаемый материал гораздо плотнее и меня, и многих других участников дискуссии.
|
Уважаемый господин Хаппель,
Вы занимаетесь очень инетересной и захватывающей темой. Проблема колониального господства обсуждается сегодня не только на территории бывшего СССР, где 15 лет назад распалось огромное многонациональное государство и на волне растущего национального самосознания из бывших ?братских республик? выросли новые государственные образования. Европейская наука обсуждает эту тему под воздействием вызовов постмодернизма, что частично нашло свое выражение в postcolonial studies.
Я попытаюсь сконцентрировать внимание на тех Ваших тезисах, которые, по-моему, при учете критических замечаний других участников семинара, приведут к продуктивному исследованию.
1. Я нахожу очень многообещающей Вашу попытку обрисовать русское колониальное господство. Ваш термин ?невмешательство? кажется мне подходящим, хотя Вы сами в дальнейшем пытаетесь отказаться от этой интерпретации. Я бы продолжила эту линию дальше и посмотрела, как русская бюрократия в центре представляла себе механизмы колониального господства, какие препятствия встречали эти проекты на местном уровне и как они изменялись. Что означало ?невмешательство? во всех областях господства ? экономической, правовой и культурной.
2. Очень важно исследование проблемы языкового барьера. Из собственного исследования я знаю, что большевики также столкнулись с этой проблемой в Средней Азии, как и в других регионах. Кажется, несмотря на все трудности, они решили эту проблему более успешно, чем царская администрация Разве это не интересная возможность сравнения? Умолчу о том, что эта тема нашла подробное отражение в postcolonial studies. Полезно бы было также исследовать, как образованные представители местного населения воспринимали имперский колониальный язык.
3. Мне кажется, было бы интересно проанализировать также различные формы колониального господства, например, политику переселения и ассимиляции.
Желаю успехов в Вашей дальнейшей работе,
Ольга Никонова
|
Доргой господин Хаппель,
В вашем проекте меня прежде всего удивила, как мне показалось, излишняя доверчивость по отношению к алармистским оценкам ситуации в Средней Азии имперскими бюрократами. Опираясь, как следует из текста, в основном на эти суждения Вы делаете вывод о том, что имперская политика не принесла плодов, причем остается непроясненным, какие плоды от нее ожидались теми же бюрократами. Хочется заметить, что тревожные оценки ситуации вполне могли быть ритуальной практикой сойственной любой внутрибюрократической борьбе. Ведомства, соперничавшие друг с другом в деле расширения влияния на относительно новых имперских территориях, могли посредством подобной риторики создавать "подставы" конкурентам, вытесняя их на обочины дискурсивной карты империи. Для того чтобы делать выводы о степени эффективности имперской политики необходима работа с источниками "аборигенного" происхождения, в которых выражалась бы реакция местных жителей в т. ч. на андижанские события. Это позволило бы, также установить степень присутствия империи и татар в повседневном ментальном пространстве региона.
|
Господин Тимофеев,
Спасибо за Ваши замечания, в которых Вы уточняете понятие цивилизации и процесса цивилизации. В своей статье я опустил их из соображений краткости. Я благодарен Вам также за указание на различные формы восприятия цивилизации. Такого емкого, понятного и краткого описания я еще не встречал.
Ваш Йорн Хаппель
|
Дорогая Оксана Нагорная,
Компетенцию обеих упомянутых мною в качестве примера конференций определить сложно. Точно одно, обе были только ?игрой в слова?, что-то вроде закрытого совещания, на котором обдумывались возможные действия. Участники не могли решать, но их мнение, по моим сведениям, доходило до русских государственных чиновников. Собственно, конференции не представляли собой ?государственного мнения?. Мне кажется, в моем тексте я должен был это ясно выразить.
|
Дорогой г-н Хаппель,
я прочла Ваш текст с большим любопытством. Уточните, пожалуйста, какой компетенцией обладали упомянутые Вами конференции, насколько репрезентативным было их мнение и воспринималось ли оно госудаственными институтами.
Оксана Нагорная
|
Дорогой господин Волков,
Меня очень удивляет, что у Вас сложилось впечатление, будто бы моя статья возникла на основе или под влиянием современного татарского историописания. Напротив, я ему противоречу, и мой текст тому подтверждение.
Я хотел бы выразить мое несогласие с тем, что мой текст однозначно назван ?протатарским? или малопродуктивным. Я пытался писать свою статью исходя из нейтральных позиций. Конечно, мне это не везде удалось, но кому это удавалось? ? однако, прорусскую или протатарскую сторону я не занимаю.
Меня действительно удивляет, что Вы так это восприняли, и я отклоняю Вашу недостаточно обоснованную критику.
Относительно восстания 1916 г. нужно сказать, что агенты в ?Турции? не имели решающего значения для мятежа, но в большей степени на длительное время возник культурный конфликт, который вылился в восстание после введения всеобщей воинской повинности для жителей российской Средней Азии.
Я хотел бы Вас поблагодарить за указание на оценку Столыпина. Я был недостаточно глубок в своем анализе.
Вы правы также в том, что я должен был бы исследовать документы центральных архивов. Я планирую это для своей диссертации. Но для этого текста я не счел это целесообразным, т.к. он тематизирует дискуссию на периферии.
Йорн Хаппель
|
Дорогая госпожа Шукшина,
Само собой разумеется, номады в Средней Азии всегда преследовали свом собственные цели, как и в ходе плохо подготовленного Андижанского восстания. Мусульманская пропаганда в одиночку была бы не в состоянии его спровоцировать. Поэтому Ваше возражение, по моему, более чем обосновано.
Номады ? динамичная жизненная форма, которая вследствие своей динамики преследует отличные от оседлого населения интересы. Бунты и протесты против власти (например, против глав кланов) у номадов в порядке вещей, поэтому не ко всем столкновениям между оседлым и кочевым населением в царской империи применимо понятие восстание. Но в данном случае я четко придерживаюсь этого деления. Однако, если я выбрал восстание в Андижане в качестве введения в тематику, я должен был все же более тщательно его обосновать. Поэтому я благодарен Вам за это указание.
К 2% узбеков, которые к 1917 г. могли читать и писать: здесь видно, что не только царская, но и мусульманская образовательная политика не была успешной. Этот аспект я хотел бы более детально исследовать. В тексте я говорил только о провале русской образовательной политики, но это также распространяется на провал пантюркистских образовательный устремлений. Ваш вопрос принципиален, и я буду его разрабатывать дальше. За мной более подробный ответ, надеюсь на Ваше понимание.
Ваш Йорн Хаппель
|
Дорогая госпожа Черепанова,
Я не разделяю Вашей позиции, что источниковая база моего текста слишком мала для исследования. Я сознательно выбрал эти документы и сознательно позволил им говорить за себя. Вы пишите, что я слишком доверяю источникам, но почему бы и нет? В моих комментариях я демонстрирую свое видение, чем эти документы интересны и почему они занимают важное место в моем исследовании.
Я бы хотел согласиться с Вами по поводу подробно отраженного Вами аспекта восприятия (свой-чужой). Я планирую более тщательно его разработать.
Далее я хотел бы пояснить, что ?созревание? татарской и русской ?национальной идеи? совпали, но, несомненно, с татарской и ?среднеазиатской? стороны эти процессы были форсированы спорной колониальной политикой империи.
Меня радует, что Вы обозначили мою работу как чистую гипотезу, т.к. размышления о представленных здесь вкратце казанских конференциях, действительно, во многом были гипотетичны. Высказывать гипотезы ? это задача одного их задуманных мною в рамках работы направлений. В этом размышления казанских конференций совпадают с моей собственной настоящей работой. Во то время, как я иду первым из возможных путей, исследуя имперскую политику в Средней Азии, я размышляю над моим дальнейшим образом действий, поэтому сознательно сформулировал гипотезу так, чтобы выслушать размышления и пожать плоды критики.
На Ваш основной вопрос: что же я хотел исследовать, я собственно уже ответил в тексте: оба пункта. Как Вы правильно заметили, в данном формате мне это не удалось. Я действительно должен был выбрать в пользу одного. Тогда отдельные пассажи были бы яснее.
Ваш Йорн Хаппель.
|
Дорогой господин Сапронов,
Вы вкратце выявили все слабые места моего проекта, и правы в том, что его структура должна быть переработана: в некоторых моментах я действительно слишком быстро перехожу от темы к теме. Благодаря Вашему комментарию мне это стало ясно.
К Вашим отдельным высказываниям: действительно, в Средней Азии проживало и проживает множество народов, не только казахи. Я хотел привести их в качестве отдельного примера.
Далее я хотел бы пояснить, что я имел в виду под выссказыванием о расхождении пути татар и русских на рубеже веков. Думаю, в представленных мною документах должен просматриваться разрыв в русско-татарских отношениях, имеющий место до сих пор.
Вы правы в Вашем дополнении ?самодержавие? к моему выссказыванию о ?мягкой политике?. Но и сегодня я спрашиваю себя, можно ли говорить о самодержавии во всех районах империи? На все ли уголки царское господство распространялось одинаково? Не замечали ли чиновники, как и подданные, его слабости, по крайней мере на окраинах империи?
Этими вопросам можно заполнить множество семинаров, так что мы не можем здесь углубляться. Но один из аспектов моей работы будет посвящен действительному воздействию царской власти и ее восприятию своих и чужих. Поэтому я благодарю Вас за Ваши уточнения и готов ответить на дальнейшие вопросы.
|
Дорогой г-н Хаппель,
10 января состоялась встреча челябинских участников Интернет-семинара, собравшихся для обмена мнениями по поводу предоставленного Вами текста. От имени собравшихся я сердечно благодарю Вас за интересный проект, который вызвал оживленную дискуссию. Проблема сотрудничества и конкуренции русских и нерусских на окраинных территориях поздней царской империи принадлежит конечно же к центральным и чрезвычайно сложным темам русской истории.
Комментарии и критика концентрировались вокруг недостаточно представленных исторических контекстов и могут быть сформулированы в общем виде следующим образом:
1. Текст позволяет предположить слишком общие представления автора об управляемых, что, возможно, отчасти объясняется объемом и особенностями жанра описания проекта. Эта критика исходила в особенности от участвовавших в заседании этнологов. Население Туркестана состояло не только из кочевников, в то время как большая часть казахов проживало за его пределами. Пестрота населения, отразившаяся в сложности этнической и административной карты, должна в большей степени учитываться в проекте.
2. Не только управляемые, но и управляющие выглядят в наброске довольно безлико. Симптоматично, например, что из текста остается неясно, кто инициировал и созвал конференции в Казани, кто был допущен к участия в них, словом, - как функционировала власть как дискурс. Противоречиво звучат и ваши высказывания о цивилизаторской миссии русской администрации в Туркестане. С одной стороны, она в общем виде оценивается как насильственная и неэффективная, с другой ? текст создает ощущение, что русские бюрократы предоставляли региональной элите большое поле действия.
3. Весьма сомнительным кажется тезис о выдающейся и автономной роли казанских татар в Туркестане. Возможно, Вы переоцениваете их роль в регионе. Их цивилизаторская миссия действительно была выдающейся, но только в отношении башкир и жителей казахских степей, а не в Средней Азии, где многие татары сами получали религиозное образование. Представляли ли казанские татары в Туркестане исключительно собственные интересы, или все же выступали посредниками русской политики? Существовала ли дискутировавшаяся в русских центрах власти татарская опасность действительно или только в головах русских чиновников (с немецкими фамилиями)? Участники семинара высказали предположение, что Вы недостаточно критично воспринимаете бюрократические источники времен поздней империи и современную татарскую историографию. Возможно, было бы лучше ? и не только из экономических соображений ? начать архивные розыски не в Казани, а в столицах империи.
4. Многим участникам встречи недоставало интернационального сравнения. Было ли положение русских в Туркестане принципиально иным, чем англичан в Афганистане и в других азиатских регионах в первые десятилетия после их приобретения? Кому из колониальных держав удалось за несколько десятилетий распространить собственный язык и укоренить институты власти? Вероятно, стоит активнее привлечь постколониальную теорию к выстраиванию собственной интерпретационной конструкции. Можно посоветовать также релятивировать тезис о неэффективности российской политики в Туркестане ? не только на основе компаративного подхода, но и с помощью расширения временной перспективы: регион оставался, например, во время русской гражданской войны островком относительной тишины и спокойствия, что свидетельствует скорее в пользу устойчивости российских властных инстанций в Туркестане.
Отдельные вопросы и комментарии Вы найдете ниже (свое мнение я вмонтировал во вводный текст). Мы с интересом ожидаем Вашего ответа и надеемся, что высказанная критика могла бы быть для Вас полезной. Челябинские коллеги желают Вам успехов в Вашем интересном исследовании.
|
| Как известно, на рубеже XIX-XX вв. Российская империя была не единственным имперским государством, столкнувшимся с проблемой сохранения единства и воспитанием лояльности у населения ?окраин?. В не меньшей степени эти проблемы, а равно и острые дебаты между либералами и консерваторами по поводу их решения, были характерны, например, для Британской империи, старейшей и наиболее динамично развивавшейся имперской структуры Западного мира. Конечно, прямые параллели между имперской Россией и Великобританией были бы упрощением, но возможно, имело бы смысл оценить ситуацию в общемировом имперском контексте и провести хотя бы в самом общем виде компаративный анализ некоторых аналогичных практик, в частности, русификации национальных окраин и англизации ?цветных? колоний и отклика на нее местного населения, а уже затем рассуждать о ?крахе? или ?успехе? российской имперской политики. |
Складывается впечатление, что статья написана под влиянием националистической современной татарской историографии. В ней нельзя увидеть взвешенных оценок имперской политики Петербурга в отношении национальных окраин. А ведь коллега и соотечественник Й. Хаппеля, А. Каппеллер в своем интересном труде ?Россия ? многонациональная империя? (См.: Каппелер А. Россия ? многонациональная империя: Возникновение, история, распад. М.,1996), на мой взгляд, занял более взвешенную позицию делая, выводы в национальной политике российских монархов в отношении других народов империи. Поэтому такой односторонний ?протатарский? подход автора является, конечно, малопродуктивным.
Трудно согласиться с Й. Хаппелем, что именно татары имели колоссальное духовное влияние на многих мусульман Средней Азии в Российской империи. Скорее это можно сказать о Турции, не без содействия агентов которой, на мой взгляд, вспыхнуло восстание против российских властей в 1916 г. в Казахстане и в Средней Азии. При этом влияние Турции, конечно, распространялось не на всех мусульман России.
Нельзя признать корректными и обвинения автора в адрес П.А. Столыпина в том, что он якобы ?стоял во главе политического направления, сознательно отказавшегося от диалога между культурами?. Как известно по правительственным документам, Столыпин был сторонником русификации, которая подразумевала не искоренение других культур, а унификацию управления на территории огромной многонациональной империи с сохранением и развитием культурно-национальной автономии. Если говорить о приведенном в статье распоряжении премьера царского правительства, то оно является вполне адекватной реакцией на проявления сепаратизма в национальных окраинах под влиянием извне.
Трудно согласиться с автором в его главном выводе о том, что события, связанные с восстанием 1916 г., свидетельствовали о крахе ?царского господства на окраине империи?. Если под царским господством подразумевать власть ?русского центра?, то в последующие годы восточные мусульманские окраины России не откололись и не образовали самостоятельных государств даже в условиях еще более жесткого политического советского режима, нежели при монархии.
На мой взгляд, исследования в данном направлении требуют привлечения не только материалов из архивов и библиотек Казани, работ зарубежных ученых, но и документов центральных российских архивов, а также исследований по национальной политике русского самодержавия, изданных в дореволюционный период.
|
Уважаемый, Йорн Хаппель, в Вашем проекте образ властных инстанций выглядит весьма расплывчатым. Помимо нескольких упоминаний о казанском губернаторе и сенаторе Паллене в остальном Вы оперируете такими выражениями как ?русская администрация?, ?царская администрация?, ?царские чиновники?. Исходя из содержания проекта, можно предположить, что речь может идти о самых разных уровнях и инстанциях: центральной власти в Петербурге, властных инстанций в Казани, администрации в Средней Азии.
Хотелось бы более четко локализовать ту ?власть?, о которой Вы пишете: какие властные инстанции Вы включаете в объект своего внимания, каким статусом и полномочиями они были наделены в общей структуре власти в изучаемое Вами время, что входило в их компетенцию, совпадали ли их позиции по ситуации в Средней Азии, можно ли выявить некую общую позицию, характерную для представителей власти одного уровня (например, правительство в Санкт-Петербурге, администрация в Казани). В связи с этим возникает следующий вопрос: какие люди занимались среднеазиатским вопросом на разных уровнях, можно ли вообще каким-либо образом более четко персонифицировать участников власти. Каким образом местная казанская администрация взаимодействовала с местными национальными элитами по среднеазиатскому вопросу и взаимодействовала ли (можно ли выявить это на основе изучения конференций, которые проходили в Казани).
В целом, каково соотношение центральной правительственной администрации и казанской и можно ли исходя из этого сделать вывод о том, кого больше волновала ситуация в Средней Азии?
|
| Предложенный господином Й.Хаппелем ?Взгляд на колонию из Казани? представляется достаточно интересным, но для получения адекватной картины происходившего в конце XIX ? начале ХХ века, на мой взгляд, необходимо более четко обозначить этноконфессиональную структуру не только местного населения, что само по себе является первостепенной задачей применительно к заявленной автором проблематике, но и самой администрации в Казани. Изучение этноконфессионального состава тех органов власти, которые, в силу возложенных на них царской администрацией функций, должны были осуществлять ?цивилизаторскую миссию? необходимо т.к., по словам автора, ?царские чиновники могли проводить в жизнь собственные представления о цивилизации?. Именно стремление регулировать и определять направление культурного развития присоединенных территорий обуславливает необходимость определения степени религиозной общности или разнородности местной администрации и населения присоединенных территорий. Одновременно с этим целесообразно выявить и сопоставить представления о ?цивилизованности? у местного населения и у чиновника. Их совпадение или напротив ? полное несоответствие друг другу может и быть и являлось основной причиной возникавших противоречий при проведении колониальной политики в средней Азии. Так, например, у чиновника в качестве образца ?цивилизации? может выступать стиль жизни дворянина в Санкт-Петербурге или даже образ ?просвещенной Европы?, а для неграмотного, плохо владевшего, или вообще не знавшего русского языка представителя местного населения, образ ?цивилизации? был связан с умением читать, писать и хорошо ориентироваться в вопросах исламского вероучения. При этом в процессе сравнительного анализа смысл понятия ?цивилизация? можно трактовать достаточно широко и отслеживать сложившиеся как у местного населения, так и у чиновников представления о прогрессе; уровне материального благополучия, к которому следует стремиться; оценки степени соответствия повседневно окружающей действительности установленным государством или записанным в священных книгах нормам и т.д. Именно такой подход, на мой взгляд позволит более глубоко понять характер взаимоотношений российской империи и ее колониальных окраин. |
| Здравствуйте, г-н Хаппель, я с большим интересом прочла Вашу статью и у меня возникло несколько вопросов. Насколько я поняла, причины восстания в Андижане, в котором участвовало несколько кочевых этносов, Вы в основном видите в неудачной образовательной и религиозной политике русских властей и в крепнущей пропаганде пантюркистских лозунгов со стороны татар. Но, на мой взгляд, следовало бы взглянуть на причины кочевых бунтов еще и с прагматической точки зрения ? все ли устраивало тюркские этносы на периферии Российской империи в их экономическом и политическом положении, не были ли мусульманские лозунги лишь одной из многих причин выступления? Не следует забывать и о менталитете кочевых народов ? они искренне считали, что в любой момент, как только это им станет выгодно, например, найдется более сильный покровитель, они могут выйти из русского подданства. Конфликты же на этой почве у кочевников с царским правительством не были редкостью и основной формой их выражения были как раз восстания (можно взять, например, многочисленные выступления башкирского этноса в царской России). Незнание русской администрацией языков лишь усугубляло непонимание. Таким образом, мне кажется, не следует преувеличивать влияние татарской пропаганды. Тем более, что основным ее проявлением Вы называете тексты учебников и книг, а, по Вашим же словам, лишь 2% узбеков к 1917 году могли читать и писать. |
"A", "И", "Б" или "А" и "Б" сидели на трубе?
Правила заочного обсуждения научных опусов предполагают наличие в исследовательском проекте четко поставленых целей, задач, объекта и предмета исследования. Только в этом случае имеется возможность оценить перспективы работы опонента, даже не имея специальных познаний в сфере интересов последнего. Господин Хаппель поставил перед нами очень сложную задачу - выявить все вышеобозначенные составляющие его предстоящего исследования. Перечитав несколько раз присланный текст, пришлось самостоятельно вычленить для себя круг анализируемых объектов: самодержавие (в лице царской администрации), татары (в лице по всей видимости татарской интеллигенции) и среднеазиаты (среди которых превалируют казахи, хотя Средняя Азия не исчерпывается только ими). Теперь о предмете. Название статьи говорит о том, что в качестве такового выступают два параллельных процесса - политика царской администрации в отношении Казани и миссионерская деятельность татар в Средней Азии. Правда, по ходу текста выясняется, что еще одной немаловажной составляющей исследования является также цивилизаторская миссия России в Туркестане. Такое взаимопереплетающееся множество "действующих лиц" и взаимоотношений между ними вкупе с многочисленными цитатами из источников и такими же многочисленными подстрочными пояснениями самого автора без четко очерченной цели и поставленных задач создает ощущение того, что "все смешалось в доме Облонских". Иногда мозаичность текста просто ставит в тупик: вот речь идет о необходимости преодоления языкового барьера между русскими и мусульманами, но следующий абзац прерывает эту тему и вещает нам о пагубном влиянии гашиша на умы и души "азиатов". Затем опять резкий переход - сообщение о том, что после 1866 г. многие крещеные татары, чуваши и удмурты приняли ислам. Некоторые промежуточные выводы Й.Хаппеля режут ухо (и душу тоже) своей резкостью и безапеляционностью: "И все же связь между русскими и татарами окончательно разорвалась на рубеже веков", "можно утверждать, ...что произошел окончательный крах идеи совместного пути русских и татар", "мягкая политика [самодержавия - М.С.] по отношению к мусульманам оказалась неверной". В наши планы не входит обсуждение конкретно-фактического материала, представленного в статье; интуитивно понятно, что г.Хаппель имеет в своем багаже огромную базу данных из русско- и татароязычных источников (последнее вызывает неподдельное восхищение) соответствующего периода. Не вызывает сомнений и превосходное знакомство автора с огромным массивом литературы по вопросам национальной политики дореволюционной России. Одним словом, есть качественные кирпичи, из которых можно (и нужно) соорудить прочное здание научного исследования, но для этого необходимо четко определиться с планом строительства: для чего, зачем и как. Искренне надеюсь, что г.Хаппель восполнит данный пробел, и желаю ему успехов в предстоящей работе.
|
|
|
Добро пожаловать!
