Архив - Влияние локальной социокультурной и академической среды на научную жизнь университетских студентов-историков Москвы и Петербурга в 80 ? первой половине 90-х гг. XIX в. (компаративный анализ на примере научных обществ П. Г. Виноградова и О. Ф. Миллера) - Комментарии
В.Ш.:
Привет, Павел Краснов,
Спасибо за твой проект, который я прочла с интересом. При этом у меня возникли некоторые вопросы.
Во 2-ой пол. 80-х гг. ситуация в университетах была отмечена усилением режима и дискриминацией национальных меньшинств, прежде всего евреев. Студенты различных университетов организовывали акции солидарности. В 1887 г. акции протеста студентов Московского университета распространились на Харьков и Одессу. Спустя два года в русских университетах вновь вспыхнули акции студенческого протеста против властей. Как объяснить уход московского студенческого кружка в чисто научную сферу на фоне протеста в университете конца 80-х гг.?
Второй вопрос имеет сходную направленность. Ты подчеркиваешь классовые и сословные принципы и традиционные ценности 60-х и 70-х гг., которые определяли облик Москвы. Отношения между студентами и профессурой ты тоже определяешь как иерархичные. Какое влияние оказывали профессора на город Москву, и как ты определяешь понятие ?город?? Ты считаешь студентов ?объектами культурной жизни? или также актерами?
П.К.:
Здравствуй, Вера,
cпасибо за интерес к проекту и присланные комментарии и вопросы. На мой взгляд, имеет смысл говорить о борьбе в 80-90-х гг. XIX в. двух течений в среде активного студенчества: сторонников политических действий (или политиков ) и академистов, выступавших за мирный ход университетского учебного процесса. Это противоборство нашло свое непосредственное выражение на первых студенческих съездах представителей землячеств в 1889-1891 гг. Их характерной чертой является стремление выработать единую программу действий для всего студенчества (и в частности, университетского), попытка создания координационного органа общеимперского уровня, а также единых тактических методов и способов выражения своей социальной активности. На первых съездах все эти установки оказались нереализованными: их воплощение в реальную политическую практику произойдет лишь в конце 90-х гг. XIX - начале XX в. во время I, II и III всероссийских забастовок. Неразвитость организационных принципов порождала некую свободу личностной самореализации и плюрализм мнений. Именно этим и следует объяснять возможность ухода части университетского студенчества в чисто научную сферу. Если же говорить о понимании термина город, то в данном контексте он имеет культурно-ценностный смысл: Москва являлся для значительной части и ?образованного общества?, и патриотов-традиционалистов мифологизированным образом русской патриархальности, ее концентрированным воплощением. Московский университет выглядел в рамках этого образа инородным телом. Поэтому и профессура, и студенчество, выступая в роли объектов и актеров культурной жизни, вплоть до середины 90-х гг. негативно воспринимались московским городским сообществом в целом и, в свою очередь, не имели возможности сами преодолеть этот барьер. |
Л.В.:
Существовал ли обмен профессорскими кадрами между Московским и Петербургским университетами и насколько иногородняя профессура вписывалась в новые условия?
П.К.:
Примеры обмена преподавательскими кадрами по различным причинам действительно имели место быть. Приведу лишь два из них. Первый, более яркий, касается выпускника Московского университета, специалиста по средневековой и новой истории Западной Европы профессора Н.И. Кареева. Он, переехав в 1885г. из Варшавы в Петербург, стал организатором ?Общества вспомоществования студентам Петербургского университета?, выпускавшего сборники литературы для самообразования молодежи, одним из активных участников Научно-литературного общества под руководством А.С. Лаппо-Данилевского, а кроме того - всеобщим любимцем студентов, на лекции и семинарии которого приходили представители практически всех факультетов. Второй пример, наоборот, касается выпускника Петербургского университета В.И. Семевского. Он переехал в Москву с целью защиты собственной магистерской диссертации и впоследствии стал одним из видных представителей школы В.О. Ключевского.
Л.В.:
Сказывалось ли разное восприятие студентами преподавательского состава в Москве и Петербурге на плодотворность работы возглавляемых этими преподавателями исторических кружков?
П.К.:
Плодотворность научной работы совместного характера в студенческих кружках, на наш взгляд, следует понимать исходя из ожиданий и стремлений самих участников. Она в первую очередь зависела от соотношения в каждом конкретном сообществе студентов с узкопрофессиональными и любительскими интересами. Однако, практически во всех привлеченных к исследованию мемуарах их авторы склонны считать деятельность в сообществах удачной и плодотворной, указывая на положительные стороны влияния своих руководителей - старших коллег. |
Б.А.:
Можно ли утверждать, что преклонение перед научным авторитетом, утвердившееся в исторической науке в 20-30-е гг. XX в. благодаря деятельности М.Н. Покровского, имело корни и было заимствовано из дореволюционного времени?
П.K.:
В данном вопросе, на наш взгляд, следует выделись два аспекта: характер взаимоотношения между различными представителями академической среды и степень идеологической регламентации научного знания как такового. В первом аспекте, безусловно, имеет говорить об определенной преемственности между дореволюционным и советским периодами. Н.М. Покровский, обучаясь в Московском университете, не мог не воспринять бытовавшие здесь особенности хода научно-исследовательского процесса. Однако, особую авторитарность научной среде советского периода придала жесткая методологическая и тематическая регламентация исследований со стороны государственных структур. Данный фактор в дореволюционное время либо отсутствовал вовсе, либо был несравнимо мягче. |
Ю.Х.:
Вы указываете, что петербургская профессура была "вписана" в городскую среду и не нуждалась в подкреплении своей идентичности.
Не являлось ли создание многочисленных по своему составу студенческих научных обществ в Петербургском университете своеобразным способом местной профессуры утвердиться и распространить свое влияние в городе?
П.K.:
Дело в том, что инициатива создания студенческих научных сообществ в Петербургском университете далеко не всегда принадлежала профессорско-преподавательской корпорации. Зачастую приходится констатировать процесс создания снизу, т.е. по желанию универсантов, либо их обоюдную роль. А во-вторых, в сознании местной профессуры не было того ощущения обособленности и отстраненности от городского социума, которое явно наличествовало у их коллег-москвичей. И поэтому вряд ли можно с полной уверенностью утверждать о едином и отчетливом ее стремлении затмить "город" "университетом", подчеркнуть свою инаковость. |
А.Ф.:
Чем можно объяснить малочисленность московских студенческих сообществ при большой популярности профессоров, и соответственно - многочисленность петербургских при относительной непопулярности петербургской профессуры?
П.K.:
Здесь следует сказать о наличии в студенческом исследовательском процессе двух качественных уровней, оказывавших существенное влияние на облик научных сообществ: узкопрофессиональном и любительском. Первый из них лег в основу принципа формирования научных кружков в Московском университете, чему в немалой степени популярность здешних профессоров не только как лекторов, но и как талантливых ученых - знатоков в конкретной области. Узкопрофессиональный уровень научного интереса ориентировал универсантов на выбор специальной исследовательской проблемы и объективно сужал круг членов научных сообществ. Студенты Петербургского университета воспринимали своих старших коллег преимущественно в качестве лекторов, что и приводило к многочисленности их учеников, которых привлекал в научные кружки исключительно любительский интерес. |
A.Л.:
Влияние студенческих землячеств на взаимоотношение "университет - город", имело ли оно негативную сторону?
П.K.:
Это зависит от того, что понимать под негативным влиянием. Если имеется в виду усугубление противостояния "университет-город", то студенческие землячества были органичной составной частью академического сообщества Московского университета и не оказывали кардинального влияния на его взаимоотношения с городом.
В основе формирования студенческих землячеств изначально лежал групповой принцип - единство происхождения (из одной губернии, или в крайнем случае - одного учебного округа). Данный принцип воспроизводил структуру личностных взаимоотношений, характерных для Московского университета. Поэтому именно здесь землячества возникают гораздо раньше и были более многочисленными, чем в других российских университетах (в Петербургском же университете они так и не получили широкого распространения). Иногда они создавали собственные научные общества, правда, как правило, без участия профессуры.
A.Л.:
В чем конкретно выражалось "культурное" давление "патриархального" города на "локальную социокультурную среду университета"?
П.К.:
Если говорить о культурном давлении московской общественности на университетскую среду, то оно нашло наиболее явное выражение в местной прессе про-правительственного толка (газета "Московские ведомости", возглавляемая М.Н. Катковым и газета "Гражданин" под редакцией В.П. Мещерского). Именно они в этот период являлись продолжателями давней трактовки университета (правда, уже в новом качестве) как "рассадника революции", "гнездилища раскола и безверья", носителя антинародного и антинационального духа.
A.Л.:
Какова на Ваш взгляд, природа восторгов студентов к "кумирам аудитории", личная ли это симпатия или отсутствие у студентов других источников знания?
П.K.:
Эти две черты были неразрывно связаны между собой и постоянно пересекались. Разумеется, студент университета - это не ученый в полном смысле этого слова. Круг его научно-исследовательских коммуникаций зачастую был ограничен пределами собственного факультета и университета, что собственно и определяло отношение в профессорам и приват-доцентам как к "учителям жизни", "пророкам", "научным светилам" и т. д. |
Л.У.:
В данном проекте в качестве причины восторженного отношения студентов к профессорам, наличия профессоров - кумиров в Московском университете фигурирует стремление к сохранению "университетом" своей идентичности в условиях патриархального общества. Но Московский университет при внешней абстрагированности и стремлению к изоляции от "города" являлся частью локальной социокультурной среды. Отношения между студентами и профессорами в Московском университете, описанные в проекте, напоминают взаимоотношения традиционного характера. Таким образом, возможно ли в качестве другого фактора восторженного отношения студентов к профессорам выделить некую патриархальность самого университетского сообщества?
П.K.:
Дело в том, что противостояние "университет - город" в означенный период носило не структурный, а культурно-ценностный характер. Университетский социум как таковой был носителем всесословных установок, для него профессиональный и образовательный ценз превалировал над социальным происхождением. Данные принципы и легли в основу способа рекрутирования членов т.н. "ученого сословия".
Москву же 80-90-х гг. XIX в. и ее культурный облик можно охарактеризовать как дворянско-купеческо-мещанский, для которого, напротив, были весьма значимыми социальные характеристики индивида, связанные с первую очередь с происхождением. Образование для большинства его представителей еще не стало одним из способов для повышения собственного общественного статуса.
Другое дело внутренняя структура межличностных взаимоотношений. И в этом смысле нет достаточного основания утверждать о некой оппозиции: и для Московского университета, и для города в целом было свойственно наличие групповых и патримониальных (патерналистских) связей внутри конкретного сообщества, будь то семья, сословие или научный студенческий кружок. Поэтому появление профессоров - "кумиров аудитории" одно из проявлений этих взаимоотношений. |
|
Добро пожаловать!
